Говорит Черный Лось - [14]

Еще мы часто исполняли пляску, которую называли "Пляской потрескавшейся груди". Наш "советник" осматривал всех и выбирал того, у кого была самая загорелая грудь. Тогда этот мальчик плясал, а все мы, мальчишки, пели:

У меня потрескалась грудь.

Грудь моя красная.

Грудь моя желтая.

Занимались мы и проверкой друг друга на выносливость. "Советник" насыпал нам на запястья высушенные семечки подсолнуха и зажигал их. А мы должны были терпеть, пока они не прогорят до самой кожи. Было очень больно, и после этого оставались ожоги, но если кто не выдерживал и сбрасывал семечки с рук или вскрикивал, его сразу обзывали девчонкой.

V. В ГОРОДКЕ СОЛДАТ

После того, как все мясо было высушено, шесть племен нашего народа, которые собрались вместе примерно в то время, когда меня посетило видение, покинули лагерь в устье Ивового Ручья и разошлись в разные стороны. Мы, небольшая часть оглалов, направились к югу, в городок солдат, что стоял на реке Дымная Земля (Уайт-Ривер). Там жили некоторые наши сородичи и мы хотели навестить их, а заодно попировать, угостившись агиапи, паисута сапа и чахумписка — хлебом, кофе и сахаром. Остальные оглалы остались вместе с Бешенным Конем[19], который вообще не хотел иметь ничего общего с васичу. Это было в месяц, когда созревают вишни [Июль], и мы, мальчики, проводили все время в играх. В лагере было совсем немного мальчиков, поэтому все держались вместе. К тому времени я почти забыл о своем видении, да и головокружения больше не тревожили меня. Я уже перестал быть таким застенчивым, как раньше. Лишь в сильную грозу всего меня переполняло какое-то счастливое чувство — словно кто-то приходил навестить меня.

Сначала мы разбили лагерь на Паудер-Ривер, затем у истоков северного рукава Доброй реки (Шайенн-Ривер) у большого холма, который мы прозвали Сидит-Рядом-С-Младшим-Братом, потому что за ним стоял еще один небольшой холмик. Потом останавливались у ручья Дрифтвуд-Крик, затем на равнине Сосновых Деревьев. Следующей нашей стоянкой был Плам-крик, Сливовый ручей. Когда мы добрались до него, сливы уже начинали краснеть, но еще не совсем созрели. Дедушка пошел туда и сорвал несколько больших спелых плодов. Мне они показались очень вкусными.

Когда мы достигли ручья Военный Головной Убор, что протекает совсем неподалеку от городка солдат, там нас уже ожидали моя тетя и другие сородичи. Они захватили с собой хлеб, кофе, и мы вместе устроили большой пир. Ночью я опять заболел, и утром родители настояли на том, чтобы я ехал на волокуше. Они очень боялись, что на этот раз я непременно умру. Мне кажется, тогда я просто переел хлеба и выпил слишком много кофе. Может быть, и слив съел больше, чем нужно. Мы вновь стали лагерем, теперь уже на холме Бедра. На этот раз к нам присоединились почти все соплеменники из городка солдат. На следующий день примерно двадцать типи покинули лагерь; другие остались на месте. Всю зиму мы прожили со своими сородичами у городка солдат. Для нас это было счастливое время — мы катались на санках, сделанных из челюстей и ребер бизона, связанных сыромятными ремнями.

Той зимой мне было уже десять лет, и как раз тогда я впервые увидел васичу. Поначалу из-за своей бледности они показались мне больными. Еще я боялся, что они возьмут и нападут на нас, но потом привык к ним.

В ту зиму один из наших мальчиков забрался на флагшток и обрубил его верхушку вместе с флагом васичу. Это чуть не привело к беде. Нас со всех сторон окружили солдаты с ружьями. Однако Красное Облако без оружия встал между двумя сторонами и обратился с речью к васичу и к нам. Он сказал, что мальчик, который сделал это, должен быть наказан, а солдатам заметил, что глупо взрослым мужчинам стрелять друг в друга из-за детских шалостей — ведь и они когда-то в детстве делали глупости. В конце концов все уладилось.

Красное Облако был из оглалов. Это был великий вождь. Но к тому времени, о котором я рассказываю, он уже больше не сражался с васичу. Он перестал воевать после того, как пятью годами раньше заключил договор (1868 г.), и теперь жил со своей группой "Свирепые лица" в городке у солдат. Думаю, что величайшим вождем был Бешенный Конь, и он тоже был из оглалов.

В месяц появления трав [Апрель] группой в 30 палаток мы снялись из нашего лагеря и двинулись к Черным Холмам[20], чтобы запастись шестами для типи. Шли по течению ручья Отрубленной Лошадиной Головы и добрались до самого устья. Когда мы стояли там лагерем, я как-то вышел побродить за его пределы. Бродил и вдруг услышал посвист пятнистого орла. Я взглянул вверх — орел парил прямо у меня над головой. Тут у меня опять сильно закружилась голова и на короткое время мне показалось, что я снова попал в мир своих видений.

Из этого места мы перебрались к Ущелью Бизона у самого подножья Черных Холмов. Однажды мы отправились с отцом поохотиться на оленей. Нам пришлось взбираться вверх по склону большого холма и продираться сквозь лесные заросли. Отцу было трудно идти из-за раны, полученной во время битвы "Ста убитых". Когда наконец мы добрались до самой вершины, отец посмотрел вниз и сказал: "Вон там я заметил несколько оленей. Подожди тут, а я пойду подкрадусь к ним". У меня неожиданно опять закружилась голова, и сам не знаю почему, я ответил ему: "Нет, отец, останемся здесь. Они выведут к нам". Отец посмотрел на меня строго и удивленно спросил: "Кто это выведет?" Я не мог ответить; он, пристально посмотрев на меня, уступил: "Хорошо, сын". Мы залегли в траве и стали ждать. И впрямь, олени сами подошли к нам, а отец подстрелил двоих.