Говори! Ты это можешь - [16]

ей нравится учиться, ей хотелось бы побыть со мной еще немного. На уроке она давно уже ведет себя идеально, с ней занимаются, ей интересно. Но общение с ней, по сути, ограничено рамками урока, на котором я — ведущий, а она — ведомый. Того, что она знает и умеет, пока недостаточно для партнерства, полноценного, на более высоком уровне взаимодействия.

Мне она все равно интересна, но расширить свои контакты с другими людьми она пока не может. Ходит с мамой в гости, ее хорошо принимают, ласкают, любят — но и только. А ведь для того чтобы пьеса была сыграна, нужны по крайней мере два актера…

Если, войдя в комнату, Ваня устремляется навстречу кинооператорам, желая завести приятное знакомство, выяснить, что это за громадная штуковина загромоздила комнату, то Коля направляется прямо к дивану, не глядя ни направо, ни налево. Он не реагирует на появление в квартире посторонних людей не потому, что совсем их не замечает. Они ему неинтересны, его не занимает, кто они, что делают здесь, в комнате. У Коли свои дела, и присутствие этих незнакомцев — не более чем досадная помеха, ему ведь заниматься надо, он книжку свою любимую принес «про Потапа», а Ромена тоже почему-то мечется, нет ее рядом на привычном месте. И чего они сюда явились? Так было всегда хорошо: тихо, спокойно…

Придя на киносъемку в роскошном полосатом свитере, связанном бабушкой и надетом в первый раз, Коля садится на диван, вытаскивает из пакета книжки, тетрадку, наш самодельный букварь. «Ромену не подведи», — шепчет он самому себе то, что наверняка по дороге твердила ему мама. Коля вполне сосредоточен, серьезен, он все выучил. Мама у него очень добросовестна, они старались, готовились к ответственной съемке. Нельзя же ударить в грязь лицом! Тем временем операторы дружными усилиями сдвинули шкаф с его обычного места — в комнате тесно, так будет удобнее подобраться с аппаратом к нашему дивану.

Коля в ужасе: куда девался шкаф, зачем его затолкали в угол? Он едва сдерживает слезы, изо всех сил старается сохранить самообладание, «не подвести», но это ему плохо удается. Не помогают ни строгость, ни ласка, ни даже шоколад. Кое-как пробормотав все, что он подготовил, перемежая свои ответы с глухим всхлипыванием и постоянным «Я домой пойду», Коля наконец сползает с дивана, перепортив бог знает сколько пленки.

На сцене, то есть на диване, — Ваня. Диван задрапирован тканью, стол покрыт белой скатертью, я почему-то тоже должна надеть белый халат. «Прекрасная простыня! — восклицает Ваня. — Замечательно!» И хлопает ладошкой по спинке дивана. Его не собьешь.

Конечно, Ваня, который начал у меня заниматься намного раньше Коли, во всех отношениях более развит. И вообще, Коля у нас созерцатель, «лунный Пьеро», но если бы не злополучный шкаф, внезапно и с грохотом отъехавший от стола, все было бы неплохо — раза два Колю уже снимали, и обходилось без эксцессов. Ведь и Ваня, которого я в прошлом году поджидала на автобусной остановке и с которым мы направились ко мне домой, не узнал меня на улице, в непривычной обстановке. Шел с открытым ртом, не сводя с меня испуганных глаз, как ни старалась я объяснить ему, кто я такая, — до тех пор пока мы не вошли в квартиру и я не сняла пальто и шапку. Только оказавшись вместе со мной в хорошо знакомом ему коридоре, он воспрянул духом и стал самим собой.

Одна и та же привычная обстановка, одна и та же книга, одна и та же песенка… Из всех детей, посещающих мою группу, Виталик — самый стойкий консерватор. Могут пройти и год, и два, за это время мы перечитаем массу новых книг, но, придя ко мне на урок, он все равно первым делом схватит ту, которая давным-давно выучена наизусть. Книги эти от Виталика приходится прятать, и если он случайно на них наткнется, восторгу нет конца. «Про Анфису! Тузики!» — говорит он сияя. Кладет книгу на диван, становится перед диваном на колени и погружается в молчаливое углубленное созерцание.

Благодаря такому его свойству мы имеем возможность произвести доскональную над книгой работу, изучить ее вдоль и поперек, но, конечно, подобное постоянство тормозит процесс в целом. И у родителей не хватает терпения и сил в тысячный раз повторять одно и то же.

До некоторой степени это качество отличает и других ребят, у каждого из них есть своя привязанность. «Про Потапа прочитать», «про грязную девочку», «про жадную старуху» — всегда одно и тоже требование, один и тот же зачин.

«Завтра я пойду новые книги покупать!» У меня очень довольный вид.

Дети смотрят на меня. В чем дело? Что за радость нас всех ожидает? Новое — это что-то чудесное, оно таит в себе неизвестное удовольствие, поскорее бы до этого нового добраться. Ребенку ничего не навязывается, он заражается вашими эмоциями. Проходит какое-то время, и ребенок требует новую, желательно толстую книгу.

Ваня бросается к столу, завидя принесенную Гришей книгу. Что за книга? Без промедления хватает ее и сует в пакет: «С собой возьму!» Гриша обескуражен таким налетом, но, как мальчик исключительно вежливый, вырывать свою книгу не пытается. Конфликт улаживаем, Грише книгу отдаем.

Маленький мальчик не желает надевать чудесный новый финский комбинезон, а когда ему купили потрясающие брюки — с карманами! молниями! защелками! заклепками! — и захотели, чтобы в таком ослепительном виде он пошел с родителями в гости, мальчик доревелся до того что у него поднялась температура — и в гости вообще не пошли.