Говори! Ты это можешь - [11]

Ваня К. пришел ко мне в 2,5 года. Мама и папа, которым было по 18 лет, когда он родился, выдержали колоссальную борьбу с главврачом родильного дома, настаивавшей на том, чтобы они отказались от ребенка с синдромом Дауна. «Вы что, не понимаете? Это мой сын!» — крикнул отец и, красный как свекла, выскочил из кабинета не просто хлопнув, а треснув дверью. Тогда главврач взялась за бабушку. «Они не смогут вырастить и воспитать такого ребенка», — сказала главврач. «Ну что ж, тогда я воспитаю», — ответила бабушка.

Очаровательный Ванечка — моя слабость. Бездна обаяния. С первого взгляда сердце мое растаяло раз и навсегда — и очень хорошо он это ощутил и усвоил.

Упершись лбом в стенку, Ваня стоял в темном коридоре, одетый в крошечную дубленку и такую же шапку с козырьком. «Ванечка, пойдем в комнату». — «Не-е». — «Ну сними шапочку». — «Не-е». Присаживаюсь на корточки: «Ванюша, там игрушек сколько! Машинки маленькие, трактор». Круглый голубой глаз на мгновение выглядывает из-под низко надвинутой шапки: «Не-е».

Роли наши распределились так, что инициатором и затейником всегда был Ваня. То он желал наливать воду в тазик — наливаем, выливаем, то пересыпал горох из банки в банку, то затевал прятки. Мы выдвигали ящики из кухонного стола, крутили ручку у мясорубки, пускали зеркалом солнечных зайчиков. Я старалась извлечь из заданной Ваней ситуации что-то нужное для занятий. Перейти на другой тон, взять на себя руководство мне очень долго не удавалось: непривычно строгую интонацию Ваня воспринимал — и до сих пор воспринимает — как оскорбление.

Мать с ребенком в первый раз приходят на занятия к логопеду, дефектологу, в детский сад, просто в гости к друзьям. И начинается: «Как тебя зовут, деточка?» — «Игорек», — отвечает за ребенка бабушка. «Игоречек! Какое хорошее имя! Игоречек, а как твою обезьянку мохнатенькую зовут? А маму? А папу? Давай ручку, пойдем со мной. Сколько деток! Сколько игрушек! Мы Игорька не обидим, он у нас умница, будет с детками играть». Бабушка: «Тетя добрая! Не бойся, дай ручку».

Слова как будто бы вполне уместные, но откуда столько энтузиазма? Почему вы в таком экстазе? Ваш восторг на самом деле неподделен? Мальчик как мальчик. Что особенного в том, что он пришел на занятия?

Восторга вы не испытываете, вы его изображаете. Ваш пыл скоро погаснет, и, вполне возможно, Игорек окажется не так уж мил. Возможно, будет безобразничать, драться, отбирать у других детей игрушки. Через пять минут очень хорошей, доброй воспитательнице будет уже не до того, чтобы оказывать Игорьку персональное внимание — у нее целая группа детей. Израсходовав первоначальный запал, воспитательница переходит на свой обычный тон — и замечания приходится делать, и отругать иной раз как следует.

Как-то раз моя приятельница, ее маленькая дочка и я пришли в детский сад. Дело было на Украине. Девочка стояла рядом с нами, и воспитательница самозабвенно восхищалась ею: «Які коски! Які бровки! Які очи!» Как только мать повернулась, чтобы уйти, голосом жестким, как фанера, воспитательница сказала девочке: «А ну, іди в групу!» На бумаге невозможно передать разительный контраст интонаций. Воспитательница стала самой собой.

Хороший педагог доброжелателен, уравновешен, спокоен, с первой минуты испытывает профессиональный интерес — каков он, этот новый малыш? Но он не допустит девальвации своих слов, его похвала всегда заслуженна, он не рассыпается перед ребенком мелким бисером, никогда не заискивает перед ним.

А вот Игорек пришел в гости к маминым и папиным знакомым. Встреченный взрывом восторга, через пять минут он убеждается в том, что взрослым не до него. Они ведут между собой оживленные разговоры, он им мешает. «Иди, иди, поиграй в мячик! Ты что, не видишь — мы разговариваем». Вот и вся дружба. В следующий раз, придя в гости, глядя исподлобья, он отдернет руку — все слова, слова, слова… Сплошная липа.

Никакой особой драмы, безусловно, в этом нет. Располагаем ребенка к себе, искренне стараемся преодолеть его робость. Но если вы всерьез настроены на то, чтобы создать с ним прочные отношения, ваш интерес к нему должен быть неподделен, постоянен, неизменен. Это совсем непросто. И фундамент таких отношений закладывается по кирпичику, продуманно, системно. Завоевать доверие ребенка бывает трудно — потерять его очень легко.

Мы гуляем. Наташа, ее бабушка и я. Столб, на столбе объявление. «Что там написано?» — спрашивает Наташа. Я вытаскиваю из сумки очки, подхожу поближе. «Продается дом с земельным участком, огород 5 соток…» — читаю я. На лице у бабушки полное недоумение: 5-летнему ребенку читать объявление на столбе? «Знаешь, Наташа, это не для нас с тобой. Ничего интересного. Идем дальше». Наташа вполне удовлетворена. Теперь она знает, что то, что пишут на столбах и заборах, отношения к ней не имеет. И в следующий раз, если на какую-либо просьбу я отвечу ей: «Это неинтересно», — она мне поверит на слово. Раз я так говорю, значит, знаю. В противном случае не пожалела бы времени, чтобы удостовериться: интересно? Неинтересно?

Чтение заняло десять секунд. Может быть, оттащить от столба, дернуть за руку и ответить «не твое дело, тебя это не касается» было бы быстрее?