Готовься к войне - [12]

Шрифт
Интервал

— Странно. Мне казалось, что вы можете думать только о работе. Ведь вы трудоголик.

— Нет, — сразу возразил банкир. — Эта стадия давно пройдена. Трудоголики — больные существа. Они неэффективны. Мы не должны работать много. Мы должны работать столько, сколько нужно. В соответствии с законом Паркинсона, работа занимает все отведенное для нее время. Поэтому я тружусь мало. Зато — очень быстро.

— Все равно, — рыжая, теперь уже не стесняясь, откровенно наблюдала за ним. — Вы фанатик. Можно еще спросить? Кое о чем?

— Конечно.

Знаев улыбнулся и понял, что наконец он ее расшифровал. Она любопытна. Любопытство — непременный спутник жизнелюбия.

— В вашем кабинете нет ни одного стула. И кресел нет, и столов… Только диванчик маленький.

— Я не люблю сидеть. Предпочитаю вертикальное положение. Когда я думаю — я хожу. Лимонов однажды сказал, что знаменитая скульптура Родена «Мыслитель» вводит в заблуждение. Думать — значит двигаться. Мне кажется, неподвижный человек не придумает ничего хорошего.

— Но сейчас вы сидите.

— Терплю, — прямо сказал финансист. — Кроме того, сейчас я не в офисе. Я отдыхаю.

— Я бы, наверное, тоже хотела стать такой энергичной. Как вы.

— Я — энергичный? — Знаев поймал себя на том, что тон его слов становится все более самодовольным, и поморщился. — Это тоже в прошлом, Алиса. В молодости — да, был энергичный. Не спал по трое суток А теперь мне — сорок один. И я просто еду по рельсам, которые сам себе проложил. Двадцать пять лет назад…

— Вы всегда были банкиром?

— Нет. Сначала я был музыкантом.

— Никогда бы не подумала.

— Я играл на гитаре. Много лет. Хотел стать рок-звездой.

Ага, подумал он. Попал. Она почти в восторге.

— Я учился в музыкальной школе. Создал группу. Мы играли хард-рок. Выступали в ресторанах. Но это было давно.

— А потом?

— Потом я занялся бизнесом. И купил себе банк.

Гарсон, подошедший подлить вина, явно слышал окончание фразы, и Знаев опять ощутил стыд. Наверное, со стороны я выгляжу вульгарно, подумал он. Толстосум ужинает потенциальную пассию. Втирает, как достиг высот коммерции.

Официант, впрочем, и бровью не повел; это был хороший официант, внимательный, а главное — быстрый; Знаев всегда здоровался с ним за руку и оставлял большие чаевые.

— А как же музыка? — спросила рыжая. — Гитара?

— Гитара — это очень серьезно, дорогая Алиса. Нужно упражняться. Каждый день. С утра до вечера. Нужно полное самоотречение. Все серьезное требует полного самоотречения. — Банкир вздохнул; он ненавидел разговоры о музыке, как всякие разговоры о всякой несбывшейся мечте. — Я был готов к самоотречению. Это я умел. Это просто. Я не был готов к тому, что бог обделил меня талантом. Из меня никогда не вышло бы Джо Сатриани.

Он протянул к собеседнице раскрытую левую ладонь и поиграл в воздухе пальцами:

— Видите? Слишком медленно.

— А вы хотели быть самым-самым.

Он кивнул. Рыжая сделала глоток и задумалась.

— Кроме того, — продолжил банкир, — рок-музыка — это определенный образ жизни. Записать великий хит и умереть в тридцать лет от передоза, — вот путь рокера.

— А вы не хотели умирать в тридцать лет.

— Я, — признался Знаев, — хотел записать великий хит. Но я… его не услышал. Джон Леннон — услышал. Моррисон — услышал. И Хендрикс. И Кобейн. И Блэкмор. И Сид Вишез. И Уотерс. И Мур. Они — услышали. Цой услышал. Майк Науменко услышал. А я — нет.

— Вы очень гордый, — сказала рыжая. — Почему вы не пьете вино?

— Я за рулем. Я хотел предложить вам подвезти вас домой.

Алиса отрицательно покачала головой.

— Это абсолютно лишнее, — принужденно сказала она, и ее лицо сделалось надменным. — Кроме того, я живу далеко. В Подмосковье.

— Я тоже.

— Тем не менее спасибо, но я как-нибудь сама.

— Вы тоже гордая.

— Это не гордость.

Да, подумал Знаев. Разумеется. Это не гордость. Она всего лишь не желает спешить. Она ничего не решила. Она удивлена. Сорокалетний миллионер навязывает себя в бойфренды — разумеется, тут надо проявить максимальную осторожность. Тут можно сорвать джек-пот.

Или круто обломаться.

— Прошу пардона! — воскликнул подошедший Шуйский. Он был уже прилично пьян (а может, даже неприлично пьян) и пожирал Алису глазами. — Серега, хоть ты мне посочувствуй! Я попросил этих козлов позвать сигарного сомелье, а они, оказывается, вчера его уволили…

Знаев улыбнулся спутнице и встал.

— Отойдем, Гена, — предложил он, обнял нетрезвого приятеля за плечи и увлек на три шага прочь. Прошептал: — Слушай, на кой черт тебе сигары? Тут продают очень дорогие сорта. Ручной работы. Я был на Кубе. Я видел, как их делают. Сидит старуха в одних трусах, широко расставив ноги, и раскатывает табачные листья на внутренней стороне жирного целлюлитного бедра, в пяти сантиметрах от…

— Хватит. — Шуйский гнусно изогнулся. — Я сейчас блевану! Пусти, мне надо в туалет…

— Ты не дослушал.

— Ну тебя с твоими сигарами!

Знаев вернулся за стол и вежливо сказал рыжей:

— Прошу прощения. Тут его терпеть не могут.

— По-моему, веселый дядька.

— Ага. Я знал его, когда он был существенно беднее, чем сейчас. Тогда он не был веселым, а был тихим и всегда вел себя культурно…

Тут банкир понял, что вечер сам собой заканчивается. Сначала пришел дурак Шуйский, потом зазвонил телефон.


Еще от автора Андрей Викторович Рубанов
Человек из красного дерева

В провинциальном городе Павлово происходит странное: убит известный учёный-историк, а из его дома с редчайшими иконами и дорогой техникой таинственный вор забрал… лишь кусок древнего идола, голову деревянной скульптуры Параскевы Пятницы. «Человек из красного дерева» – поход в тайный мир, где не работают ни законы, ни логика; где есть только страсть и мучительные поиски идеала. «Человек из красного дерева» – парадоксальная история превращения смерти в любовь, страдания – в надежду. Это попытка – возможно, впервые в русской литературе, – раскрытия секретов соединения и сращивания славянского язычества с православным христианством. И, конечно, это спор с Богом.


Финист – ясный сокол

Это изустная побывальщина. Она никогда не была записана буквами. Во времена, о которых здесь рассказано, букв ещё не придумали. Малая девка Марья обошла всю землю и добралась до неба в поисках любимого – его звали Финист, и он не был человеком. Никто не верил, что она его найдёт. Но все помогали. В те времена каждый помогал каждому – иначе было не выжить. В те времена по соседству с людьми обитали древние змеи, мавки, кикиморы, шишиги, анчутки, лешаки и оборотни. Трое мужчин любили Марью, безо всякой надежды на взаимность.


Сажайте, и вырастет

Сума и тюрьма – вот две вещи, от которых в России не стоит зарекаться никому. Книга Андрея Рубанова – именно об этом. Перед арестом у героя было все, из тюрьмы он вышел нищим... Мытарства и внутреннее преображение героя в следственном изоляторе «Лефортово» и «Матросской Тишине» описаны столь ярко и убедительно, что вызывают в читателе невольную дрожь сопереживания. Вы не верите, что тюрьма исправляет? Прочтите книгу и поверите.


Хлорофилия

Эта книга взорвет ваш мозг.Эта книга рассказывает о том, как Москва заросла травой высотой с телебашню.Эта книга рассказывает о том, как русские сдали Сибирь в аренду китайцам.Эта книга рассказывает о том, как люди превращаются в растения.Эта книга рассказывает о временах, которые наступят, если каждый будет думать только о своих аппетитах.Добро пожаловать в Москву.Добро пожаловать в Хлорофилию.


Патриот

Андрей Рубанов – автор книг «Сажайте, и вырастет», «Стыдные подвиги», «Психодел», «Готовься к войне» и других. Финалист премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Главный герой романа «Патриот» Сергей Знаев – эксцентричный бизнесмен, в прошлом успешный банкир «из новых», ныне – банкрот. Его сегодняшняя реальность – долги, ссоры со старыми друзьями, воспоминания… Вдруг обнаруживается сын, о существовании которого он даже не догадывался. Сергей тешит себя мыслью, что в один прекрасный день он отправится на войну, где «всё всерьез», но вместо этого оказывается на другой части света…[b]Книга содержит нецензурную брань.[/b].


Йод

В новом романе Андрей Рубанов возвращается к прославившей его автобиографической манере, к герою своих ранних книг «Сажайте и вырастет» и «Великая мечта». «Йод» – жестокая история любви к своим друзьям и своей стране. Повесть о нулевых годах, которые начались для героя с войны в Чечне и закончились мучительными переживаниями в благополучной Москве. Классическая «черная книга», шокирующая и прямая, не знающая пощады. Кровавая исповедь человека, слишком долго наблюдавшего действительность с изнанки. У героя романа «Йод» есть прошлое и будущее – но его не устраивает настоящее.


Рекомендуем почитать
Шлимазл

История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Богемная трилогия

В «Богемную трилогию» известного режиссера и писателя входят три блестящих романа: «Безумие моего друга Карло Коллоди, создавшего куклу буратино», «Убийцы вы дураки» и «Сплошное неприличие». Все три посвящены людям талантливым, ярким личностям, фаталистам и романтикам — вымышленным и реальным личностям, в разные периоды российской истории не боявшимся нарушать общественные запреты ради прорывов в искусстве. Страдание и счастье, высшая мудрость, признание или презрение толпы — все это темы уникального литературного эксперимента, в котором соединились знание человеческой природы и мастерство настоящего романиста.


Ноль-Ноль

В сетевые и ролевые игры играют студенты и менеджеры, врачи и школьники, фотомодели и драгдилеры, писатели и читатели… притворяясь эльфами, инопланетянами, супергероями. Жестокими и бессмертными.В плену иллюзий жизнь становится космической одиссеей безумцев. Они тратят последние деньги, они бросают семьи и работу, они готовы практически на все, чтобы игра продолжалась.…Когда всемогущий Инвар Мос пошлет тебе sms, твое время начнет обратный отсчет. И останется только выбрать — охотник ты или жертва. Догонять или убегать.


Елтышевы

«Елтышевы» – семейный эпос Романа Сенчина. Страшный и абсолютно реальный мир, в который попадает семья Елтышевых, – это мир современной российской деревни. Нет, не той деревни, куда принято ездить на уик-энд из больших мегаполисов – пожарить шашлыки и попеть под караоке. А самой настоящей деревни, древней, как сама Россия: без дорог, без лекарств, без удобств и средств к существованию. Деревни, где лишний рот страшнее болезни и за вязанку дров зимой можно поплатиться жизнью. Люди очень быстро теряют человеческий облик, когда сталкиваются с необходимостью выживать.