Готовься к войне (Кат) - [30]

Через приоткрытую дверь Левша наблюдал, как кассир Павлин «прокрутил» всю имеющуюся в кассе наличность. По обе стороны счетной машинки высились стопки банкнот, но он продолжал нагибаться к открытому сейфу и доставал новые пачки долларов, российских рублей и отечественной валюты. Из-за груды банкнот на свет Божий выглядывал вспотевший от напряжения Павлин и улыбался сидевшей напротив посетительнице. Кассир уже недавно «сбил» кассу и крутил деньги по второму кругу. Создавалось впечатление, что деньгам не будет конца. Это была демонстрация павлиновского финансового могущества. В кресле для клиентов сидела пышногрудая блондинка, затянутая в короткую кожаную куртку и облегающие лосины в ромбик, придающие ей удивительное сходство с курочкой Рябой. Она торговала парфюмерией на соседнем рынке, почти ежедневно захаживала к Павлину в конце рабочего дня.

Из-за шума счетной машинки Левша не слышал, о чем толковала эта парочка. Но, судя по выражению лица, курочка Ряба имела виды на Павлина. И тот отвечал ей взаимностью.

«Ловко устроился прохвост», - подумал о Павлине Левша. На таком фоне самый неказистый мужичек покажется красавцем. Но эта декорация была иллюзорной. Распустивший хвост Павлин всего лишь кассир. А за душой у него не было ничего, кроме долгов. Деньги на работу давал контрабандист Андрюха Металл. Павлин был должен Металлу крупную сумму, и тот финансировал предприятие, в надежде, что Павлин отработает займ.

Для Левшу Павлин был прост и понятен, как амеба. С контрабандистом разобраться было сложнее. Рослый, спортивного телосложения, с грубоватыми, но правильными чертами лица, Металл, тяготел к дорогой парфюмерии и французской классической литературе. В особенности к Оноре де Бальзаку. За всю свою жизнь он несколько раз перечитал полное собрание сочинений классика и, проводя параллели, часто цитировал его наизусть.

Левша догадывался, что Металл, сам того не подозревая, отождествляет себя с двумя ведущими персонажами «Блеска и нищеты куртизанок»: Жаком Коленом и красавцем Люсьеном де Рюбампре. Скорее всего, в юности он до дыр зачитывался этим произведение и с годами вжился в образ ловкого авантюриста и каторжника. Жан Колен, он же аббат Карлос Эррера, он же Вотрен, казначей трех каторг по прозвищу «Обмани Смерть» – был для Металла примером, достойным подражания. Левша удивлялся, как человек, живший в мире иллюзий, вдобавок окружавший себя женщинами с обложек модельных журналов, до сих пор оставался с деньгами.

Павлин выключил счетную машинку, закрыл на два оборота сейф и собирался проводить курочку Рябу до двери.

- Ой, у меня шнурок развязался, - заметила парфюмерша, поставив ногу на порожек и, нагнувшись, стала поправлять обувь. Отставший на пол шага Павлин ошалело смотрел на водночасье открывшийся ему, далеко не последний аргумент курочки Рябы. Он как рыба, вытащенная из воды, беззвучно открывал и закрывал рот.

Левша посмотрел в глазок, неспешно отодвинул засов и впустил запоздалого клиента. Это был хорошо откормленный, розовощекий, слегка женоподобный джентльмен, юрист по профессии. На швейцара он посмотрел свысока, потому как занимал важный пост при мэре города, чем очень гордился. Он долго и убежденно спорил с Павлином по курсам обмена, незаконно используя при этом свое профессиональное красноречие.

Выпуская постоянного клиента, Левша замешкался у двери, чем вызвал недовольство юриста.

- Вы не на своем месте, - сделал он замечание швейцару. – В вашем возрасте нужна работа побезопасней.

- Самая опасная профессия у банщика в Ереванских банях, - усмехнулся швейцар, - все остальное дорожная пыль.

Но, так или иначе, адвокатишка был прав. Эта работа была ему не по нутру, и пора было заняться чем-то поинтересней. Неделю назад, от строго знакомого, которому Левша доверял, как самому себе, поступило предложение, к которому стоило тщательно подготовиться.

На следующий день он выехал за город, прихватив с собой парабеллум. Левша решил проверить боеспособность пистолета, а за одно и поупражняться в стрельбе. Он оставил машину на обочине, углубился в посадку, и на краю ложбины, закрепил на опоре высоковольтной вышки надетый на плечики мешок из-под сахара. Отсчитав шагами около пятидесяти метров, стал к мишени спиной, дослал патрон, резко повернулся, вскинул руку и, почти не целясь, коснулся пальцем спускового крючка. С такой дистанции Левша не ставил перед собой задачу попасть точно в начерченный краской черный круг в левой части мешка. Это была стрельба по контуру. Стрелок не тратил времени на прицеливание, и если с первого раза попадал в корпус противника, то выводил его из строя и получал шанс на победу.

Поймав глазами мишень, Левша мягко нажал на спуск. Кисть, приготовившаяся погасить отдачу, напряглась и, не получив ожидаемой нагрузки, непроизвольно расслабилась.

Непривычно сухо щелкнул боек, и выстрела не последовало. Парабеллум дал осечку.

«Порох слежался или капсюлю срок вышел», - подумал Левша, вынимая из рукоятки обойму. Он потянул на себя затворную рамку и на траву упал давший осечку патрон. Стрелок спрятал его в карман и, дослав очередной заряд, снова нажал на спуск. Результат был тот же самый. После третей неудачной попытки Левша положил на ладонь не выстрелившие патроны и стал вниматетельно их изучать. На латунных гильзах, кроме характерных следов, оставленных гильзовыбрасывателем, на самой кромке у пули имелись едва заметные поперечные вмятины, свидетельствовавшие о кустраном вмешательстве. Левша осмотрел остальные шесть патронов и убедился, что они имеют такие же отметины. Было очевидно, что Никанор перед смертью разбирал патроны, извлекая из гильз пули. Но с какой целью?