Готовность номер один - [54]

— Видимость такая, что вокруг земного шара можно просмотреть и увидеть свою спину…

Правда, понятие о состоянии погоды у лётчиков, идущих на "охоту", не совсем обычное. Если небо покрыто сплошной облачностью, идёт дождь, плохая видимость, то это для лётчиков-"охотников" погода отличная.

Женя Прохоров на этот счет в шутку замечал, бывало:

— Погода сегодня хорошая, отличная, даже более того, посредственная…

Полеты на "охоту" обычно осуществлялись без прикрытия истребителей, а при ясной погоде такие полёты могут принести много неприятностей для лётчиков-штурмовиков. "Охотникам" не всегда удавалось уходить невредимыми.

Но как бы там ни было, мы летим. Женя посматривает на меня, показывает пальцем в небо и что-то говорит. Я не слышу что именно. Он не включает передатчик. По его губам я вижу, что сказанная им фраза не для широкого круга слушателей. Это он сердится на плохую погоду. Потом слышу его голос: "Как меня понял? Я "Кобра-пять", прием!"

Отвечаю, что очень хорошо и правильно понял. Женя смотрит в мою сторону и улыбается.

При полётах на охоту мы старались как можно меньше пользоваться рацией, что бы не обнаружить себя раньше времени. Иначе фрицы успеют подготовиться к встрече.

Прошли станцию Курчанскую. Здесь линия боевого соприкосновения. Все нормально. Фрицы не успели открыть огонь. Всполошились они, но было уже поздно.

Женя опять посмотрел на меня, снова показал большой палец и улыбнулся своей заразительной улыбкой. Так мог улыбаться только он один… Понял его отлично: мол все идёт, как следует быть.

Все внимание сосредоточилось на том, чтобы отыскать подходящую цель. Долго искать не пришлось. По дороге к линии фронта движется колонна автомашин и бронетранспортеров.

Женя показал мне взглядом вперед. Отвечаю кивком, что вижу колонну.

— Приготовиться! — звучит Женин голос. — Бьем с ходу и сразу идём на второй заход. Как меня понял? Я "Кобра-пять", прием!

— "Кобра-пять"! "Кобра-пять". Все понял! Я "Кобра-шесть".

Откинуты колпачки с кнопок сбрасывания бомб и пуска Рсов, сняты с предохранителей гашетки пулемётов и пушек.

Сейчас будет бой.

Враги пока не открывают огня. Вероятно ещё нас не заметили. А мы их отлично видим.

Женя покачивает самолёт с крыла на крыло. Это означает: "Внимание, приготовиться!"

Я тоже покачал крыльями: понял.

Ведущий отворачивает вправо, с таким расчетом, чтобы зайти вдоль колонны с тыла. Делает боевой разворот и с разворота переводит самолёт в пикирование.

Я продолжаю лететь по прямой и повторяю тот же маневр. Так было задумано на земле, чтобы увеличить дистанцию для выполнения самостоятельного прицеливания и штурмовки.

Вижу, как с плоскостей самолёта ведущего потянулись струйки трасс пушек и пулемётов, а на земле вдоль колонны замелькали вспышки. Уже горит одна автомашина.

Женя боевым разворотом уходит на следующий заход.

Беру на прицел сбившиеся в кучу автомашины, открываю огонь и бросаю бомбу. Результата не вижу, так как ухожу на повторную атаку.

Сделали мы по три захода и каждый раз, завершая атаку, бросали по одной бомбе.

При первом заходе фашисты почти не стреляли, а при втором и последующих заходах открыли огонь из скорострельной пушки "эрликон".

— Очухались, гады! — услышал я Женин голос, словно он разговаривал сам с собой.

От дыма и огня почти ничего не было видно, что делалось на земле. Заметил лишь автомашину, ваявшуюся вверх колесами в кювете.

При выходе из атаки почувствовал удар где-то в нижней части самолёта, и в то же время раздался треск со стороны правой плоскости. Самолёт начал сильно крениться вправо. Стоило большого усилия, чтобы удержать его в левом развороте.

— Я "Кобра-пять!" — послышалось в наушниках. — Кончай работу! Как меня понял? Прием! Вышли из боя. На этот раз нам повезло: в воздухе не появились "мессеры".

До самого аэродрома пришлось двумя руками держать ручку от сваливания самолёта на крыло. В правой плоскости зияла огромная дыра. Это была работа "Эрликонов".

Пришли на аэродром. Женя выпустил шасси и идёт на посадку. Захожу за ним, вижу, как его самолёт то накренится вправо, то резко выйдет из крена. Как он посадил самолёт я не видел, потому что при уменьшении скорости мой самолёт тоже стало сильно кренить вправо. Пришлось помогать себе коленом правой ноги, чтобы как следует держать ручку.

В общем, сел. В конце пробега мой самолёт резко развернуло вправо. Еле удержал направление, чтобы совсем не развернулся самолёт. Обычно при резком развороте шасси не выдерживали и ломались. Когда самолёт остановился, я вылез из кабины и увидел, что самолёт Жени Прохорова тоже стоит развернутый вправо. Колеса повреждены, пробиты баллоны. Рулить на них было нельзя.

На "эмке" подъехал командир полка подполковник Галущенко Николай Кириллович. Посмотрел на наши самолёты, махнул рукой и сказал: "Садитесь в машину, хлопцы".

Подполковник любил эту собранную из разных трофейных частей машину, всегда сам сидел за рулем. Довез он нас до КП полка. Там стал расспрашивать, как работали, какая цель, каким пользовались маневром.

Женя Прохоров доложил. Галущенко очень внимательно слушал, потом сказал: "Молодцы, хлопцы! А это все отрабатывается ещё на земле… "