Готикана - [26]

И тут в ее голову ворвалась отвратительная мысль. Что, если в этом нет ничего особенного? Что, если он делает это с любой девушкой, которая попадется ему на глаза? Что, если она превращает что-то простое в нечто особенное из-за своей неопытности в отношениях с противоположным полом?

Его глаза продолжали скользить по всему ее лицу, его рука держала ее руку, не отпуская.

— Ты тоже загонял Алиссу в угол в библиотеке? — слова сорвались с ее губ прежде, чем она смогла их вернуть, повиснув между ними.

Она увидела, как его темные брови слегка нахмурились, пристальный взгляд остановился на ней.

— Алисса? Девушка, которая умерла?

Корвина кивнула, ее горло сжалось.

— Зачем мне загонять ее в угол в библиотеке? — спросил он ее, склонив голову набок, его пальцы сомкнулись вокруг ее, другая рука потянулась к полке с ее стороны, окутывая их темным пузырем.

Она ощутила, как теплый румянец поднимается по ее лицу в его непосредственной близости.

— Потому что вы были вместе?

Легкий смешок вырвался у него, когда он наклонился ближе, заставив ее пульс затрепетать, когда его нос коснулся ее.

— Я был с ней один раз, маленькая ворона, — проговорил он, уткнувшись ей в шею. — Это было до того, как я узнал, что она студентка. Я не зашел так далеко, рискуя всем ради случайной интрижки.

Но Джейд сказала ей, что Алисса встречалась с ним, или, по крайней мере, такими были слова Джейд. Неужели она солгала своей соседке по комнате? И если да, то почему? Во что, черт возьми, она ввязалась, чтобы потом покончить с собой? Или он лгал ей?

Его нос на линии ее шеи, вернул ее в реальность.

— Мы не должны этого делать, — прошептала она, надеясь, что он не остановится, надеясь, что его нос продолжит водить по ее шеи.

Но что в этом плохого? Кому стало бы больно, если бы она последовала за этой нитью вожделения, которую вдохновлял только этот мужчина?

— Нет, мы не должны, — согласился он, к счастью, не останавливаясь. — Мне нужно держаться подальше, я не знаю, что это за колдовство, — прошептал он ей, его слова скользнули по ее лицу, когда он наклонился ближе, — Но я должен остановиться.

Она тоже должна была держаться от него подальше, по стольким причинам, ни одну из которых она не могла вспомнить в тот момент. Ее мысли путались. Все, что она знала, был его запах горящего дерева и пьянящий, этот глубокий, гравийный бренди, и его голос, голос, от которого у нее затрепетали соски — и эти обжигающие серебристые глаза — глаза, от которых у нее перехватило дыхание и покалывало губы. В этот момент она была не чем иным, как чистым ощущением, от корней ее диких, распущенных волос до кончиков пальцев ног, а она только прижата к нему.

Его лицо приблизилось вместе с прошептанным требованием.

— Останови меня.

Ее губы приоткрылись.

— Дерьмо, — выругался он, его рот находился в нескольких сантиметров от ее, зависая.

Она вдохнула, ее грудь ближе прижалась к нему, как только он выдохнул, обмениваясь тем же самым вдохом заряженного воздуха между ними, статика пульсировала между ее ногами, делая ее влажной, опухшей и нуждающейся.

Его рука отпустила ее руку и потянулась в сторону, хватая ее за юбку, его взгляд поймал ее в ловушку.

— Я же просил тебя не смотреть на меня такими глазами, — серебро встретилось с фиолетовым в темном углу библиотеки. — В твоих глазах такой голод. Твоя душа и плоть изголодались. Скажите, Мисс Клемм, вы нуждаетесь в облегчении?

Да.

Все ее существо чувствовало себя видимым, распростертым перед ним, трещины в ее почве были видны, ожидая, когда он утолит ее жажду.

— Один вкус. И все.

Да, она хотела попробовать. Он стоял близко, так близко, и она умирала от желания, чтобы его вкус проник в нее.

Он остался там, где был, прикрывая ее одной рукой со стороны полки, не сводя с нее глаз, когда медленно начал задирать ее юбку. Ткань зашуршала по ее ногам, открывая их воздуху с одной стороны, усиливая сенсорную перегрузку в ее теле, и Корвина почувствовала, что ее дыхание сбилось.

Его рука — большая, обнаженная, умелая рука — скользнула по ее бедру, пройдя пальцами по влажному, жаждущему местечку между ее ног, не обнаружив ничего, кроме плоти.

Его дыхание стало прерывистым, когда его палец коснулся ее влаги.

— Без трусиков?

Корвина вздрогнула.

— Я не… не любитель нижнего белья. Иногда я не ношу его.

— Ты погубила меня этим знанием.

Его средний палец обвел ее киску один раз, и она откинулась на книги позади, непроизвольно выставив бедро вперед, нуждаясь в большем давлении, большем контакте. Но он убрал руку, вытащив ее из-под юбки, заставив ее замереть на месте.

Не сводя с нее глаз, он медленно провел влажным пальцем по ее нижней губе, покрывая ее влагой, затем наклонился вперед, слизывая сок, который размазал там.

Ее стенки сжались.

— Амброзия, — пробормотал он, еще раз нежно облизнув ее нижнюю губу, и у нее закружилась голова от этих ощущений.

Их носы соприкоснулись, грудь вздымалась, его зрачки расширились, губы приоткрылись, как и у нее.

— Ведьма, — прошептал он, там, прямо там, так близко, что она почти могла ощутить его губы.

— Дьявол, — пробормотала она в ответ, видя, как он вспыхивает расплавленным огнем, ощущая, как его твёрдость прижимается к ее животу, прямо там, где глубоко сжималось сердце.