Государство Селевкидов - [8]

Можно, в общем, сказать, что соправитель являлся царем только при отсутствии суверенного монарха.[118] В документах, где они себя называют совместно, — письмах, монетах (Селевка I и Антиоха I)[119] — только отец носит титул царя. Само собой разумеется, что второстепенная царская власть соправителя сохраняет субординацию в отношении монарха. Антиох предал смерти своего сына и коллегу Селевка, заподозрив его в неповиновении.[120] Антиох, сын Антиоха III, отвечая на просьбу послов Магнесии, ссылается на волю своего отца.[121]

Возведение соправителя в ранг царя осуществлялось представлением его народу. Так, инвеститура Антиоха I имела место перед армией, по другой версии — в «народном собрании».[122] Это отнюдь не означает, что толпу призывали, чтобы она утвердила своим голосованием царскую волю. Толпа приветствует Селевка «как самого великого царя после Александра и наилучшего отца». Эта оценка исторической роли Селевка и его моральных качеств явно не была выражением какого-либо юридического акта.

Церемония эта в действительности являлась торжественным провозглашением — ανάδβιςις в эллинистической терминологии. Эллинистической практикой, заимствованной, впрочем, у персов, было то, что о каждом важном назначении официально сообщалось народу и назначенное лицо показывали толпе.[123] Таковы были формальности при вступлении на государственную должность. Точно так же и Ирод представил своих наследников народу Иерусалима.[124] История, циркулировавшая во время «войны Лаодики», независимо от того, правдива ли она или вымышлена, отчетливо разъясняет смысл такого «представления». Рассказывали, что Лаодика, когда умер Антиох II, скрыла его труп, положив на место покойного подставное лицо, которое вверило царицу и ее детей преданности народа.[125] Само собой разумеется, что население Эфеса, где была разыграна эта сцена, не было правомочно распоряжаться короной Селевкидов. Смысл церемонии ясен: провозглашение нового суверена. Она соответствует объявлению о кончине царя населению.[126]

Антиох IV, находившийся в Персии, письмом, адресованным своему сыну Антиоху V, бывшему тогда в Сирии, назначил его своим соправителем. Но одновременно он циркулярным письмом информировал подданных о своем решении. Этот документ не оставляет места для каких бы то ни было споров относительно прав народа и армии избирать царя. В оправдание своего решения царь приводит лишь собственную волю, мотивированную обстоятельствами. Он призывает подданных сохранять преданность ему и его сыну.[127]

§ 6. Царская семья

Царская семья — οίκος по-гречески[128] — состояла из потомков Селевка, их жен и родственников по материнской линии. Одного из главных помощников Антиоха III, некоего Антипатра, Полибий называет «племянником царя».[129] Его родство с династией могло быть только по линии матери, дочери Антиоха II.[130]

После смерти Селевка III царский род в Азии представлял Ахей. Однако он был кузеном царей только благодаря браку.[131] Селевк I относится к сыновьям своей сестры Дидимеи как к принцам.[132]

В соответствии с греческими обычаями Селевкиды были моногамны.[133] Браки между братом и сестрой случались довольно редко. Единственным бесспорным исключением была Лаодика, дочь Антиоха III, которая последовательно вступала в брак со своими двумя (или даже тремя) братьями.[134] Впоследствии египетские принцессы принесли в дом Селевка александрийские нравы. Клеопатра Теа выходила замуж последовательно за двух братьев — Деметрия II и Антиоха VII. Клеопатра Селена была женой Антиоха VIII, затем его единоутробного брата и кузена Антиоха IX и, наконец, сына последнего — Антиоха X.

Начиная с Александра I Балы Селевкиды женятся только на принцессах из дома Лагидов. Здесь зависимость Сирии от Александрии проявляется в плане матримониальном.[135] До этого Селевкиды брали жен почти везде: в Македонии, Египте, у властелинов Азии. Понятие мезальянса отсутствовало. Селевк I сохранил Апаму, свою жену-персиянку,[136] женой Селевка II была Лаодика, дочь Ахея. Еще в 191 г. до н. э. Антиох III мог жениться на молодой греческой девушке Евбее в порядке «пьяного каприза». Современники посмеивались над этими поздними любовными увлечениями царя, но не упрекали его за вступление в неравный брак.[137]

Согласно греческому обычаю, брак отличался от конкубината существованием письменного брачного контракта. Полибий упоминает такой документ в связи с браком Птолемея V и Клеопатры, дочери Антиоха III.[138] Условия контракта варьировались в каждом случае. Так, в брачном договоре Антиоха II и Береники предусматривалось, что дети, которые родятся от этого брака, будут наследниками царского престола.[139] Одно условие обязательно фигурировало в любом брачном контракте: договоренность о приданом. Известно, что Береника (Ференика по-македонски) привезла из Египта столь богатое приданое, что шутники прозвали ее Phernephoros — «приносящая приданое».[140]

Жену торжественно приводили к ее супругу.[141] Но она становилась «царицей», «басилиссой», лишь в результате специального акта, исходившего от царя и отличного от брачных церемоний.