Государство и анархисты (старая орфография) - [5]

Такимъ образомъ, даже въ наше время существовали безгосударственныя общежитія, вольныя общества.

Безгосударственными остались только тѣ общества, которыя не подверглись внѣшнему нападенію-насилію или которыя отбили такія нападенія. Многія, едва ли не всѣ, избѣжавшія нападенія общежитія избѣгли его потому, что страна въ которой они жили не представляла для побѣдителей чего либо интереснаго ни по климату, ни по богатству жителей.

Эти не знающія государственной принудительной власти общества, затерянныя въ бѣдныхъ уголкахъ земнаго шара, не могли быть показателями того благосостоянія, котораго достигли бы вольныя, не знающія принудительной власти общества попавшія въ обычныя, не столь неблагопріятныя для существованія условія.

Впрочемъ, жители безгосударственныхъ мѣстностей жили лучше нашихъ бѣдняковъ, а иногда и пролетаріевъ.

Государство появилось, какъ слѣдствіе насилія. Государство родилось изъ нападенія, — писалъ Г. Спенсеръ. И это обстоятельство отразилось на всей дѣятельности государства. Гдѣ не было и нѣтъ принужденія — насилія, тамъ нѣтъ и государства.

Ни по своему происхожденію, ни по своей дѣятельности принудительная власть не имѣетъ ничего загадочнаго. Это — просто хорошо устроенное постоянное насиліе, около котораго въ скоромъ времени обвилисъ ядовитыя цвѣты обмана и лицемѣрія правителей и купленныхъ ими людей.

Государственная принудительная власть не имѣетъ ничего общаго съ духовнымъ вліяніемъ одного лица на другое и попытки соединить эти понятія въ одно оказались неудачными.

Л. Н. Толстой указываетъ на разницу этихъ понятій и объясняетъ, чѣмъ является государственная власть. "Человѣкъ, подчиняющійся вліянію духовному, дѣйствуетъ соотвѣтственно своимъ желаніямъ, — говоритъ Толстой, — власть же, какъ обыкновенно понимаютъ это слово, есть средство принужденія человѣка поступать противно своимъ желаніямъ. Человѣкъ подчиняющійся власти, дѣйствуетъ не такъ, какъ хочетъ, а такъ какъ его заставляетъ дѣйствовать власть. Заставлять же человѣка дѣлать не то, что онъ хочетъ, а то, чего онъ нехочетъ, можетъ только физическое насиліе или угроза имъ, то есть, лишеніе свободы, побои, увѣчья или легко исполнимая угроза исполненія этихъ дѣйствій. Не смотря на неперестающія усилія находящихся во власти людей скрыть это и придать власти другое значеніе, власть есть приложеніе къ человѣку веревки, цѣпи, которой его свяжутъ и потащутъ, или кнута, которымъ его будутъ сѣчъ, или ножа, топора которымъ ему отрубятъ руки, ноги, носъ, уши, голову, приложеніе этихъ средствъ или угроза ими. И такъ это было при Неронѣ и Ченгисъ-ханѣ и такъ это и теперь при самомъ либеральномъ правленіи и американской и французской республикѣ. Если люди подчиняются власти, то только потому, что въ случаѣ неподчиненія ихъ, къ нимъ будутъ приложены эти дѣйствія. Всѣ правительственныя требованія — уплаты податей, исполненія общественныхъ дѣлъ, подчиненія себя налагаемымъ наказаніямъ, изгнанія, штрафы и т. п., которымъ люди какъ бы подчиняются добровольно, въ основѣ всегда имѣютъ тѣлесное насиліе".

И такъ, обладающіе принудительной властью правители причиняютъ людямъ тяжелыя страданія. Гдѣ государство, — тамъ всегда имѣются палачи въ мундирахъ или въ сюртукахъ, утонченно лютые или спроста свирѣпые палачи.

Государство неразрывно связано съ принудительной властью. Не всякое общество является поэтому государствомъ, но всякое государство является вмѣстѣ съ тѣмъ и обществомъ, при чемъ самодѣятельность этого общества подавлена государствомъ. Ясно, что возможно и общество — не государство, вольное, не знающее принудительной власти правителей общество.

М. А. Бакунинъ указываетъ что общество отличается отъ государства, тѣмъ, что оно является естественной формой существованія человѣчества, что оно управляется нравами, привычками людей, но не законами. Оно идетъ впередъ благодаря толчкамъ, которые даются ему починомъ отдѣльныхъ лицъ, но не потому, что его толкаетъ впередъ мысль и воля законодателя.

Утверждая, что люди должны жить въ государствахъ, а не въ вольныхъ общежитіяхъ, обыкновенно говорятъ, что люди слишкомъ испорчены для того, чтобы жить безъ приказовъ начальниковъ.

Монахи — аскеты востока — изобрѣли всевозможныя пытки, чтобы улучшить человѣка, чтобы выдворить дьявола, обитающаго въ каждомъ. Намъ смѣшно это теперь, — говоритъ П. А. Кропоткинъ, — но тѣ же самые взгляды, модернизованные, передѣланные на новый ладъ и смягченные научной болтовней, побуждаютъ ученыхъ мудрецовъ утверждать, что безъ жандармовъ и тюремщиковъ человѣкъ не можетъ жить въ обществѣ".

Нельзя смѣшивать уничтоженіе принудительной власти съ уничтоженіемъ творчества общественной жизни. Государство можно, конечно, уничтожить. "Что же касается общества, — какъ говоритъ анархистъ Тэкеръ, — то анархисты не убили бы его, если бы могли и не могли бы убить его, если бы даже хотѣли этого".

Правители

"Больные, страдающіе маніей величія, очень опасны".

Правительство, это — группа лицъ, имѣющая "возможность заставлять подчиняться своей волѣ" другихъ людей. Л. Н. Толстой, вмѣсто словъ "другихъ людей" пишетъ "большинство народа", что вѣрно для настоящаго времени и для длиннаго ряда предшествующихъ вѣковъ.