Государственность – национальная идея Беларуси - [89]

Что говорят о Лукашенко его противники?

Анализ текстов политологов, недоброжелательно настроенных по отношению к Лукашенко, неоднократно демонстрировал наличие особой связи между белорусским лидером и населением. Виталий Силицкий, например, пишет, что «режим Лукашенко опирается на мировоззрение и политическую культуру среднего белоруса» (Силицкий, 2006). Константин Скуратович, опытный журналист, ярый критик Лукашенко заявил, что «недостаток режима [Лукашенко]… как бы парадоксально это ни звучало, заключается в том, что он слишком приближен к народу»[143]. По мнению Скуратовича, политикой на высшем уровне должны заниматься избранные профессионалы, а не плебс.

«Сама мысль может показаться обескураживающей, но Лукашенко удалось достичь большей национальной ответственности и целостности, чем «оранжевой» элите в Украине», – пишет Балаш Ярабик из европейского аналитического центра FRIDE (2009 г.) Такая оценка ситуации и слова похвалы от профессионала и убежденного сторонника демократии делают подобное заявление еще более убедительным. «Давно пора развеять миф, – пишет Ярабик, – о том, что Александр Лукашенко – это особое явление. Его правление принято считать жестким и авторитарным, однако, несмотря на репрессии оппозиции, ему вряд ли удалось бы находиться у власти на протяжении 16 лет без поддержки населения. Согласно данным независимых исследований… правление Лукашенко представляет собой обновленную версию общепринятой советской политической модели. Белорусский общественный договор основан на постоянном экономическом росте и достаточно равномерном распределении благ» (Ярабик, 2009). «ЕС необходимо признать, что правление Лукашенко – это не обособленное явление, а в некоторой мере отражение взглядов и убеждений многих белорусов», – пишут три политических аналитика в совместном меморандуме под эгидой Европейского совета по международным отношениям (Ярабик, Кобзова и Уилсон, 2011).

Стремясь оценить образ мысли Лукашенко, белорусские аналитики Алесь Антипенко и Валерий Булгаков (2008) выделили три основных направления политической мысли в постсоветской Беларуси: либерально-демократическое, национально-возрожденческое и маргинальное, под которым они подразумевают советское. Последнее скорее отражает собственное, национально-возрожденческое мировоззрение авторов, нежели описывает реальную картину вещей в числовом выражении. Например, описывая с позиций географического распределения народную поддержку Лукашенко, чье мировоззрение является «маргинальным», Антипенко и Булгаков отмечают, что самый высокий уровень поддержки зафиксирован в восточных регионах Беларуси (в Могилеве, Витебске и Гомеле), а также в шести районах Брестской области. Во всех этих областях Лукашенко получил от 53,5 % до 60 % голосов избирателей в первом туре выборов в 1994. В то же время, по словам авторов, именно в этих регионах белорусская национальная идентичность является наиболее размытой: на востоке из-за географической близости с Россией, на юге Брестской области – с Украиной. В Минске самый высокий избирательный рейтинг Лукашенко отмечен в районах, где проживают рабочие заводов, недавно переехавшие из городов и деревень. Эти люди обладают маргинальным сознанием, что подводит авторов к сути вопроса о том, распространяется ли мировоззрение данной категории людей на всех белорусов. Далее авторы выделяют две доминирующие категории среди белорусского населения: советских белорусов и православных атеистов [т. е. атеистов, осознающих свои исторически православные корни – Григорий Иоффе]. На первых президентских выборах обе эти категории составляли электоральное большинство. Александр Лукашенко, в то время малоизвестный член Верховного Совета, стал символом этого большинства, объединив представителей обеих категорий. «Парадокс заключается в том, что путем демократических выборов произошел возврат к советскому менталитету» (Антипенко и Булгаков, 2008, с. 128). Поэтому, когда много лет спустя Лукашенко пошутил, что «он не поведет свой народ путем, которому следует весь цивилизованный мир», это многократно высмеянное высказывание подразумевало его неприятие аргумента о «конце истории». Проще говоря, для Лукашенко эпоха социализма никогда не заканчивалась. Антипенко и Булгаков отмечают, что популярность Лукашенко быстро возросла, а он сам – «талантливый оратор, владеющий актерским мастерством и способный заставить аудиторию расплакаться во имя родины и правительства» (там же, с. 137). Далее авторы называют Лукашенко импульсивным и экстравагантным человеком, имеющим склонность перебивать оппонента целым рядом веских аргументов под аплодисменты аудитории. В повседневной жизни, однако, Лукашенко «намного проще и спокойнее, яркий представитель белорусского народа, трижды беспечно избравшего его в президенты страны». Иными словами, «режим Лукашенко – это порождение самого белорусского народа, протолкнувшего его к власти» (там же, с. 138).

«Лукашенко – это всего лишь верхушка айсберга, имя которому белорусский народ» (там же, с. 140).

Примечательно, что два столь ярых противника Лукашенко, как Антипенко и Булгаков, не приводят по-настоящему объективных фактов. Хотя им удается обрисовать действительно безрадостное положение дел в стране, вытекающее из «маргинального» и ретроспективного сознания белорусского народа, они предоставляют читателям возможность оценить ситуацию самостоятельно и с противоположной точки зрения. По моему мнению, менталитет белорусского народа является следствием их собственного опыта и опыта, накопленного предыдущими поколениями. Иначе и быть не может. Этот менталитет столь же легитимен, как и тот, который является предпочтительным, по мнению Антипенко и Булгакова, заявляющих, что, избрав Лукашенко, «белорусский народ» сделал выбор в пользу российского пути развития и в пользу деспотизма. Линия поведения Лукашенко, по мнению авторов, «подчиняется стереотипу о том, что источником государственной власти служит жесткая сила, а не следование букве закона» (там же, с. 142). На мой взгляд, однако, белорусская поведенческая модель не столько стереотипна, сколько соответствует понятию, сформулированному Томасом де Ваалом, – «привычке персонификации власти, свойственной феодализму» (Де Ваал, 2012). Описывая российское общество, он замечает, что «вплоть до конца XIX века, большую часть населения России составляли крепостные крестьяне. Управлявшие ими помещики были в свою очередь зависимы – они служили государству и получали во владение собственность лишь по царской милости. При советской власти эта иерархия изменилась: централизованное владение собственностью привело к монополии коммунистической партии. В последние годы пребывания у власти Путин заново перестроил систему иерархии, приспособив ее для постсоветской эпохи, создал «вертикаль власти» и одновременно предоставил гражданам больше условий для ведения частнопредпринимательской деятельности» (Де Ваал, 2012). То же самое можно сказать и о Беларуси, за исключением ее северо-западной части, где крепостное право отменили раньше, чем на остальной территории Российской империи. Этим объясняется, почему традиция всеобщей зависимости от государства оказалась столь живучей. В данном случае Лукашенко скорее отражает ожидания масс, чем сам следует этой традиции.