Государственность – национальная идея Беларуси - [79]

Чтобы разграничить понятия развития как такового и одержимости увеличением ВНП, ПРООН ввела Индекс человеческого развития (ИЧР), который объединяет социальные и экономические показатели, в отличие от традиционного, сугубо экономического показателя (ПРООН, 1990). Многие организации на протяжении последующих лет старались разработать дополнительные или качественно новые параметры измерения ИЧР, который, тем не менее, используется до сих пор.

Определение количественных целей также стало одной из задач, что привело к формулировке восьми Целей развития тысячелетия (ЦРТ), вслед за Декларацией тысячелетия, подписанной всеми главами государств по итогам Саммита тысячелетия в 2000 году. Хотя ЦРТ и цели-2015 измеряли развитие с точки зрения базовых потребностей и прав (таких, как доступ к пище и чистой воде, адекватным жилищным условиям, образованию, гендерное равенство, здоровое материнство, уменьшение количества заболеваний и т. д.), они были сформулированы с точки зрения донорства, позиции, основанной на помощи бедным странам, и поэтому практически не повлияли на страны со средним и высоким уровнем дохода. В целом, при постановке ЦРТ недоставало системного подхода. Например, они не учитывали более широкие социальные, экономические и экологические детерминанты человеческой жизни и условий труда, стремление к равному распределению ресурсов и доступа к ним (Фелинг и др., 2013). Вместе с тем, наконец, были провозглашены цели, а не средства. Отчасти это было обусловлено тем, что достичь политического консенсуса касательно средств было бы слишком сложно, а то и невозможно. Но из-за того, что средства так и не были оговорены, мир, как и прежде, сконцентрировался на ускорении роста и предоставлении большей помощи (Дипак, 2012).

Неолиберальная глобализация

Падение Берлинской стены и распад Советского Союза были восприняты как победа западной модели и привели к политической поляризации. Российская Федерация и другие постсоветские республики попали в хаотический период дикого капитализма, при котором экономическая власть оказалась сосредоточена в руках олигархии, неравенство значительно возросло, миллионы людей обеднели, а средняя продолжительно жизни беспрецедентно снизилась. Социально-демократические правительства Европы приняли курс на отмену государственного контроля, либерализацию и приватизацию, ослабив общественное благополучие. Экономически развитые государства Запада с целью обеспечения доступа к рынкам и природным ресурсам и уменьшения государственного контроля настояли на заключении ряда Соглашений о свободной торговле, открывающих иностранному капиталу доступ на внутренний рынок. Это необратимое движение к экономике без границ стало ядром ускоренного процесса «глобализации», которая, согласно докладу Всемирного банка о мировом развитии 1995 года, могла принести странам несказанное процветание, если они откроют свои экономики для неограниченного импорта и притока капитала (Кари Поланьи Левитт, 2012).

Другими словами, глобализация, или, проще говоря, широкая транснациональная взаимосвязанность, вскоре стала средством безграничного расширения рыночной экономики. По словам бывшего Государственного секретаря США Генри Киссинджер (1999), «то, что называется глобализацией, иначе можно назвать доминирующей ролью Соединенных Штатов». Французский социолог и экономист Серж Латуш (2014) отметил, что эта «новая» глобализация в действительности представляет собой насаждение западной идеологии экономического развития новыми средствами».

Хотя доминирование США и Запада продолжалось еще долгие годы, разрушение в 2001 году башен-близнецов и последовавшие за этим войны в Ираке и Афганистане ознаменовали конец западного триумфализма, связанного с окончанием Холодной войны. Аналитики и правящая элита подчеркнули, что эпоха абсолютного первенства Запада подошла к концу и повлекла за собой ускорение глобального перераспределения власти. Этот процесс должен был привести к новому всемирному экономическому и политическому балансу, с разнообразием политических и общественных моделей, где либеральная демократия была бы всего лишь одной из возможных моделей политического режима будущего интернационала. И, тем не менее, капиталистическая модель распространилась повсеместно, став частью даже автократических режимов (Купчан, 2012)[134].

Неолиберальные реформы оправдывались экономическим ростом, который преподносился под видом развития. Такое понимание развития процветало как среди левых, так и среди правых даже за Железным занавесом: социалистические экономики, стремясь к росту и развитию, стали походить на государственный капитализм. (Каллис и др., 2014).

Всемирная экономическая интеграция, под воздействием неолиберального стремления к свободному рынку, привела к распространению рыночных отношений в других сферах общественной жизни. Либерализация торговых режимов и процессы послабления контроля усилили меркантилизацию и коммерциализацию практически всех социальных сфер и таких жизненно важных ресурсов и услуг, как водоснабжение, электроснабжение и электричество, что негативно сказалось на качестве жизни в целом и еще больше затруднило доступ к медицинским услугам для некоторых групп населения (КСДЗ, 2008).