Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России - [39]
Идею организации крестоносной агрессии против Руси первыми выдвинули два немецких феодала из датской Эстонии: Дитрих фон Кивель и Отто фон Люнебург[202]. В конце 1254 г. они направили письмо папе с известием, что «язычники», живущие вблизи их земель, будто бы изъявили желание принять католичество. Из последовавшей затем переписки следует, что под «язычниками» подразумевались жители Водской, Ижорской и Карельской земель. Мнимое желание жителей этих территорий принять католичество было необходимо для того, чтобы иметь формальное основание для захвата и покорения земель. Так как своими силами осуществить захват русских земель оба феодала не могли, они обратились за содействием к папской курии. Выбор территорий для агрессии был не случайным. Водская, Ижорская и Карельская земли имели важное экономическое и стратегическое значение. Папская курия сразу решила поддержать эту инициативу и принялась за подготовку крестового похода[203].
Вскоре папа Александр IV (1254–1261 гг.) в булле от 11 марта 1256 г. призвал начать проповедь с призывом к крестовому походу против Восточной Европы во всей Северной и Средней Европе. Но замысел папы не увенчался успехом. На призыв к участию в походе отозвалась только одна Швеция. Победы Александра Невского в 1240 и 1242 гг. были свежи еще в памяти у рыцарства Северной и Восточной Европы. Опыт, полученный во время Невской битвы, учли и шведы. Они не стали в 1256 г. наносить удар на главном стратегическом направлении — невском, а выбрали второстепенное направление — устье реки Наровы. Не отваживаясь сразу приступить к захвату Водской, Ижорской и Карельской земель, шведы решили вначале создать прочный опорный пункт на реке Нарове, а лишь затем, опираясь на крепость, приступить к постепенному покорению води, ижоры и карел.
В 1256 г. объединенные силы в составе шведского войска под командованием ярла Биргера, отряда правителя Северо-Восточной Эстонии Дитриха фон Кивеля, или «Дидмона», как его называют русские летописи, при поддержке финских вспомогательных отрядов высадились в устье реки Наровы. «Придоша Свии, и Емь, и Сумь, и Дидман съ своею волостью и множество и начата чинити город на Нарове»[204]. Идея похода в 1256 г. принадлежала Биргеру. Момент для нападения им был выбран весьма удачно, что говорит о хорошо налаженной шведами разведке.
В 1255 г. между новгородцами и Александром Невским произошел острый конфликт. Новгородское боярство, недовольное политическим курсом Александра Ярославича, «указало путь», сыну великого князя Василию. В качестве нового князя новгородцы пригласили из Пскова Ярослава Ярославича. Александр немедленно собрал войска и выступил против Новгорода. Новгородцы поначалу решили биться, но потом согласились уладить дело миром. Князь Ярослав вынужден был покинуть город. Однако, видимо, примирение произошло не сразу. В конце 1255 г. и в течение большей части 1256 г. сын Александра Василий еще не вернулся в Новгород. Город на это время оказался фактически без военного руководителя и не мог сразу организовать оборону своих владений. «Тогда же не бяше князя в Новгороде, и послаша новгородцы в Низъ къ князю по полкы, а сами по своей волости рослаша»[205], — сообщает летопись.
Новгородцы быстро поняли, чем грозит республике постройка крепости на восточном берегу Наровы. Они послали к Александру Невскому «в низ», в Суздальскую землю гонцов с просьбой прийти на помощь, а сами стали собирать ополчение. Когда шведы узнали, какой масштаб приняли в Новгороде военные приготовления, они решили не доводить дело до военного столкновения. Шведское войско и «Дидмон» бросили постройку крепости, погрузились на корабли и, не дожидаясь подхода русских войск, «побегоша за море»[206]. Таким образом, широко задуманная крестоносная агрессия закончилась полным провалом. Александр привел зимой свои «низовые» полки в Новгород, когда противника уже не было. Князь решил все же не распускать полки, а использовать их для борьбы против шведов. С «низовыми» полками и новгородцами князь двинулся к Копорью. Цель похода он хранил в тайне, «новгородци не ведяху, где князь идеть; друзи творяху, яко на Чудь идеть». Только в Копорье Александр объявил, что хочет идти в землю еми, чтобы восстановить позиции Новгорода в центральной Финляндии.
Но неожиданно для князя, митрополит, а с ним «инии мнози новгородци въспятишася от Копорья» и «поиде в Новгородъ»[207]. Причиной отказа значительной части новгородского ополчения от участия в походе была, видимо, старая вражда между боярством и Александром Невским. Ориентированное на торговлю с европейскими странами, новгородское боярство не разделяло внешнеполитического курса князя на отстаивание общерусских интересов. Оно смирилось с потерей центральной Финляндии и не желало осложнять отношения с Западом. Тем не менее, Александр решил продолжить поход. Русские войска в тяжелейших условиях, «бысть золъ путь, акыже не идали ни дни, ни ночи; и многымъ шестникомъ бысть пагуба», прошли по льду Финского залива, вошли в землю еми и опустошили шведские владения. Значительную помощь русским войскам оказало финское племя емь, которое надеялось вернуть свои старые порядки и языческую религию. Новгородская колониальная политика тем и отличалась от западной, что заботилась больше не об обращении местного населения в христианскую веру, а о сборе с него дани и денег. Александр Невский открыто поддержал стремление еми вернуться к язычеству и помог изгнать католических священников из центральной Финляндии. Но, несмотря на поддержку еми, Александр Ярославич не смог в 1256 г. возвратить эту область под власть Новгорода. Для этого у него было слишком мало сил. В конце зимы в 1257 г. князь со своим войском вернулся в Новгород. После похода Александра Ярославича на емь Швеция более четверти века опасалась нападать на русские владения
