Государево дело - [14]

– Мадам, я ненадолго покину вас, – со всей возможной учтивостью сказал я жене, и, бросив мимолетный взгляд на Алену, поднялся с кресла.

– Конечно, мой господин, – наклонила голову шведская принцесса и продолжила свой разговор.

– Никита, ступай за мной! – велел я ближнику.

– Чего? – посмотрел он на меня невидящими глазами.

– Что слышал! За мной, говорю.

– Слушаю, государь.

– То-то!

Слушая, как тот, тяжело ступая, косолапит за мной, иду прямиком к князю Долгорукому и его семейству. Владимир Тимофеевич был женат трижды, но сыновей ему бог не дал. И теперь рядом с ним помимо нынешней супруги стоят три старшие дочери: Мария, Марфа и Елена. Вроде бы есть еще и самая младшая – Фотиния, но ее по малолетству с собой не взяли. Мария – единственная от его первого брака, держится чуть наособицу и первая замечает нас. Ее сестрам не до того, они во все глаза таращатся на танцующие пары, и по их мечтательным глазам видно, что девушки не прочь присоединиться. Мать их княгиня Марфа Васильевна тоже смотрит в ту сторону, но, судя по поджатым губам, не слишком одобряет. А вот по лицу отца семейства понять ничего нельзя. Стоит себе, иной раз усмехнется, но помалкивает. Он один из самых доверенных людей Филарета и даже выдвигал его кандидатуру на царский престол сразу после свержения Василия Шуйского, а когда Семибоярщина приняла решение выбрать царем королевича Владислава, решительно выступил против, за что был выслан из Москвы. Долго сидел тихо, не примыкая ни к какой партии, но едва услышал о возвращении «тушинского патриарха», принялся собирать в кучу бывших сторонников Романовых, ряды которых изрядно поредели за время отсутствия их главы.

– Как вам прием? – интересуюсь я у гостей, не забывая приветливо улыбаться.

– Спасибо, государь, – с достоинством отвечает Долгоруков, – потешили нас твои придворные. Бабам моим разговоров на месяц хватит.

– Царицу поблагодари, это она тебя с дочерями увидеть пожелала.

– Дай бог доброго здоровья… государыне. – Легкая запинка выдает его отношение.

– Я вот что тебе сказать хотел, князь, – перевожу сразу к делу. – Посмотри на моего Никиту. Вот вроде бы всем взял, разумен, собой не дурен, силой не обижен, в бою завсегда из первых…

– Наслышан об сем.

– Одно нехорошо.

– Это что же, – слабо улыбается Владимир Тимофеевич, – неужто недужен?

– Тьфу-тьфу, – сплевываю я через левое плечо. – Здоров как бык! А беда в том, что нет у него хозяйки.

Никита от неожиданности закашливается, княжна Марья заливается краской, а ее младшие сестры скрещивают взоры на моем окольничем. Долгоруков испытующе смотрит на потенциального зятя и с сомнением качает головой:

– Так за чем же дело стало? Мало в Москве девиц красных?

– Краше твоих дочерей не нашли покуда, – развожу я руками.

На лицо князя набегает тень. Его старшей и любимой дочери уже двадцать один год. По нынешним понятиям она девка-перестарка! А что поделаешь, за время Смуты много молодых людей хороших родов сгинуло, так что образовался некоторый переизбыток невест. И если дочку не сбыть срочно с рук, придется Марьюшке в монастырь отправляться. И Вельяминов, как ни крути, не самая плохая партия. Сам парень хоть куда и роду честного да старого. Всем хорош, кроме одного. Он – мой сторонник.

– Это да, – качает головой Владимир Тимофеевич и с сомнением оглядывается на дочерей, – курносые да рябые маленько, кривоватые опять же, но в остальном ничего – девки справные! Вам которую?

– Какую пожалуете! – снова развожу я руками. – Мы люди не гордые!

Никита за моей спиной, кажется, вот-вот упадет в обморок. Он давно положил глаз на княжну Марью и даже пытался ухаживать, в смысле ошивался возле долгоруковской усадьбы, стараясь привлечь внимание своей зазнобы. Причем старался делать это втайне, наивный. Корнилий давно его выследил и мне все доложил. Я, кстати, не раз уже собирался сосватать невесту своему ближнику, но все как-то руки не доходили. К тому же тот всякий раз, как заходила об этом речь, делал вид, что не понимает, о чем я, и вообще не до глупостей ему! Ну да ничего, будет знать, как от царя шифроваться…

Потенциальная невеста тоже стоит ни жива ни мертва, но на ногах покуда держится. Женщины, они вообще крепче мужиков. Зря их слабым полом величают.

– Машенька, – ласково обращаюсь я к ней, – посмотри на моего братца названого. Нравится ли он тебе?

– Нравится, – тонким голоском отвечает она мне и еще больше заливается краской, хотя, казалось бы, больше уже некуда.

– Ну так что, Владимир Тимофеевич, – поворачиваюсь я к Долгорукову, – сладимся или как?

– Свадьба – дело хорошее, – усмехается тот. – Отчего же не сладиться.

– Вот и славно! Да, вот еще что. Супружница моя богоданная Катарина свет Карловна никогда еще на русской свадьбе не была. Очень любопытствует. Что скажешь, если мы с ней у молодых посажеными родителями будем?

– Честь-то какая!.. – падает на колени совершенно ошарашенная княгиня Марфа, привлекая к нашему междусобойчику всеобщее внимание.

– На все твоя царская воля, государь, – быстро соглашается князь, с досадой глядя на жену.

– Тогда затягивать не будем. Сам, поди, знаешь, как оно на царской службе. Ни на что времени не хватает.