Государь всея Руси - [9]
Не спит в своём тесном застенке воевода Михайло Воротынский, боль и обида снедают его, рвут гордую душу Рюриковича... Далека от него Москва, но мысли его все там — в Москве!
2
Над Старицей огромная суровая луна. Ночь пега от лунной просветли. Сизая густая марь рыхлыми хлопьями лежит на земле, на крышах изб, на куполах церквей, по задворьям прячутся жухлые тени, и смиренно коротает свой час тишина. Ночь — лишь она властвует над Старицей, где всё ещё как прежде: ещё твёрд её дух и крепка её сила, ещё возвышается она столпом посреди Русской земли, притягивая к себе взоры тех, в ком не гаснет крамола и противление, но уже пресеклась чреда её благополучных дней, и отныне Старица начнёт счёт иным дням.
...Ещё при великом князе Василии, отце Ивановом[16], уделов, подобных Старице, было четыре. Владели ими младшие братья Василия — удельные князья Юрий Дмитровский, Дмитрий Угличский, Семён Калужский и Андрей Старицкий. Их отец, великий московский князь Иоанн Васильевич, на протяжении всех сорока четырёх лет своего княжения усердно собиравший русские земли[17], тем не менее, подобно всем московским князьям, умирая, вынужден был разделить собранное между пятью сыновьями. Раздел этот, правда, не нарушал единства государства, не ослаблял и не умалял верховную власть Москвы, так как во всех отношениях был неравным разделом: четверым младшим братьям — всем вместе — было дано меньше половины того, что получил старший. Василию, унаследовавшему великокняжеский престол, было отписано шестьдесят шесть самых крупных городов, а к ним — обширнейшие земли Заозерья, Заволочья, Югры, Печеры, к нему отошла Вятская земля, Карельская, Двинская; братья же его получили всего лишь тридцать небольших городков.
Главенство Василия было полным. Оно утверждалось не только превосходством отписанных ему владений, но и особым приговором в завещании Иоанна: «Приказываю детей своих меньших, Юрия с братьею, сыну своему Василию, а их брату старшему. Вы, дети мои, Юрий, Дмитрий, Семён и Ондрей, держите моего сына Василия, а своего брата старшего, вместо меня, своего отца, и слушайте его во всём».
Однако, как ни силён был московский князь, сожительство его с удельными редко обходилось без усобных распрей, ибо удельные редко мирились с той участью, что выпадала им, и чаще всего, движимые корыстью и честолюбием, стремились иметь и значить гораздо больше, чем имели и значили. Братья самого Иоанна Васильевича — удельные князья Андрей Угличский и Борис Волоцкий, — не поделив выморочного удела[18] своего третьего брата Юрия, вооружились на Иоанна, за что тот уморил в темнице самого непримиримого из них — Андрея вместе с двумя его сыновьями.
Опасаясь подобного и со стороны своих братьев, Василий, ещё при жизни отца, заключил договор со старшим после себя братом — Юрием. По этому договору Юрий обязывался держать Василия господином, держать честно и грозно, без обиды. По этому же договору Василий выговаривал право господина над братом также и для своего возможного наследника. «Придёт воля Божья, возьмёт Бог меня, великого князя, и останутся после меня дети, — записал Василий в договоре, обращаясь к Юрию, — то сына моего, которого я благословлю великими княжествами, тебе держать в моё место своего господина и брата старшего. Великих княжеств под ним, под моею великою княгинею и под нашими детьми блюсти и не обидети, не вступаться, не подыскиваться никоторым способом».
Братья Василия, в отличие от своих дядьёв, не затевали открытых распрей — не осмеливались: Василий был силён, и даже помощь, которую сулили Юрию Литва и Польша, стремившиеся возбудить строптивого удельного князя против московского государя, не подтолкнула того к открытому выступлению. Но часа своего он не переставал ждать.
