Государь поневоле - [7]

— Дмитрий Дмитриевич, — со мной разговаривал начальник СБ объекта Антонов — раз уж новые акционеры ВАШЕГО банка так интересуются результатами НАШЕГО проекта и требуют подробного отчета, мы, руководство проекта, решили допустить вас к секретной документации. Распишитесь, пожалуйста, здесь.

Он протянул мне листок с текстом расписки о неразглашении государственной тайны. Я читал с минуту. Документ поначалу не показался мне серьезным, я тогда и не представлял, что может быть особо секретного на объекте. Однако удивил пункт о запрете, помимо всего остального, разглашать все исторические события и даты, которые станут мне известны в результате допуска.

Не смотря на кажущуюся простоту расписки, подписывать листок очень не хотелось. Возникло такое ощущение, что подкрадывается толстый лис полярный под мою карьеру и меня уже не отпустят с крючка. Грубо говоря — "очко взыграло". Антонов, щуплый седеющий дядюшка, внимательно смотрел на меня, изучая мою реакцию. Мне уже тогда показалось, что он, несомненно, ещё старой конторской закалки "чекист", и видит он меня насквозь. Бывший Президент банка, как мне говорили, тоже вроде "конторский" человек. Раздумывал я недолго, выбора мне не оставили: для получения согласования отчета пришлось соглашаться. И я подписал.

До вечера следующего дня я занимался "офуением". То есть читал научную и процедурную часть проекта, названую "Темпоскоп", и офуевал. Ребята на "объекте" пытались создать машину времени. Способ как они пытались это сделать, я не понял. Слишком много физических терминов для простого бухгалтера. Понял только, что вроде как пока это не перенос, а подглядывание за событиями в прошлом. Теперь становился понятен особый интерес "конторы" — ведь теоретически подсматривать можно не только на тысячу лет, но и на пару секунд. Странно как смогли тогда сменить банку "крышу"? Нашлись силы круче "конторы"? Я понял тогда, что врядли вообще выберусь из этого "дерьма". Такую информацию могут сливать "офисному планктону" только в том случае, когда "офисный кит" уже подбирается к нему, с целью "пообедать".

В ночь на пятницу, когда я зашел в свой бокс, меня трясло от страха. Я боялся больше не увидеть ни жену, ни детей. Невозможно было представить, как я смогу жить прежней жизнью с такой тайной. Уконопатят в лучшем случае на какой-нибудь "объект". Но скорее всего, ждет меня ДТП или иное происшествие с летальным исходом. Блин, дети ведь как чувствовали последний вечер и не хотели отпускать меня, упрашивая и массажик перед сном, и почитать сказку, и просто посидеть пока они уснут. Слезы сами полились из глаз. Перспектива никогда больше не поцеловать Настюху, не поднять её на руки, не потрепать вихры Андрейки, заставила меня тихо взвыть в подушку. Я чувствовал в себе такую вину перед Ольгой за свою измену, что в пору вешаться от стыда. Пусть она никогда и не узнает, но всё равно я поступил по свински и вряд ли прощу себя за это.

Я сам не заметил, как уснул не раздеваясь.

Подъем субботним утром был "аварийным". Красный мигающий свет. Вой сирен. Отдаленный грохот. Требование по громкой связи всем собраться в центральном зале. Я сам никогда там не был, поэтому стало удачей "упасть на хвост" Ленке с мужем. Бегом за ними по переходам я поспешил в глубину бункера.

Сначала меня тормознули на входе в зал, куда скрылась семья гаишника. У меня не было пропуска на этот уровень. Потом послышались близкие разрывы и выстрелы. Похоже, стреляли уже внутри бункера. Из-за угла выскочил Антонов. Он был в разгрузке, с каким-то мудреным автоматом в руках.

— Занять оборону! — крикнул он охранникам, подбегая. Те упали за ограждения из мешков с песком. — Ты что здесь? — это он уже мне. — Быстро в зал!

Антонов так сильно толкнул меня в спину, что я упал, влетев перед ним в помещение. Вслед нам раздались выстрелы, и несколько пуль залетело в зал. Когда я поднялся, то увидел куда попал: Высокий куполообразный свод, рассеянный свет вдоль стен, всё пространство было заполнено стеклянными ящиками, похожими на анабиозные кресла из фантастического фильма. В ящиках лежали в каком-то растворе люди. Все они были без одежды. Я заметил Лиду, её мужа, а так же Ленку, и ещё одну девушку, незнакомую мне, и трёх неизвестных мужчин. Ближайший ко мне "саркофаг" у незнакомки был пробит, и густая голубая жидкость капала из него на пол.

— Что стоишь! Помоги!

Я обернулся. Антонов и оказавшийся здесь Михалыч закрывали бронированную дверь. Одна рука у СБшника беспомощно висела и была в крови. Я стал помогать закрутить засов. Потом мы отошли, и Михалыч с пульта закрыл массивную занавеску по кругу зала, наглухо отделившую нас от звуков боя.

— Всё Михалыч, давай, отправляй меня. — Антонов стал раздеваться.

— Товарищ генерал, а куда этого? — Михалыч указал на меня.

— Куда хочешь. У меня патронов уже нет. — С этими словами он щелкнул затвором автомата.

— Бл…! Генерал! Мы так не договаривались!

— Ну, извини, Михалыч! Мне что-то совсем хреново. Так что сам разберись с этим московским подарком. Я уже и так много крови потерял.

И действительно последние слова давались ему с трудом. Антонов разделся и с помощью Михалыча, устроился в ближайшем ящике. Его помощник закрыл крышку и нажал пару кнопок на боку "саркофага".