Гостеприимный край кошмаров - [81]

Лерка оглянулась – никакой Танхалы позади уже нет.

– Мангра, – сказал Проводник. – По-кесейски вэнгайна.

– Когда я вначале встретила здесь кесу, они говорили по-нашему, нисколько не коверкая слова и без акцента.

– С их точки зрения, они говорили по-своему, просто в Отхори нет языковых барьеров. Мы же с тобой на самом деле не разговариваем, используя речевой аппарат, а снимся друг другу. Дальше нам лучше держаться за руки.

В этой вэнгайне были не только деревья, среди них порой маскировалось что-нибудь вовсе несусветное. Выраставший прямо из воды, без всяких паучьих корней, гладкий бурый ствол венчало пернатое туловище, похожее на воронье гнездо и одновременно на грозовую тучу. Птичья головка на голой длиннющей шее уже примеривалась долбануть кого-нибудь из людей клювом, но сверкнула вспышка, и покрытая неопрятным пушком шея бессильно свесилась, словно канат. Клюв был страшен: размером с туфлю, заостренный, как наконечник копья.

Лерка поинтересовалась, что за колдун снабдил Проводника такой зашибенной защитой, но в ответ получила уже привычное «не важно».

Запахи как в зоопарке возле давно не чищенной птичьей вольеры, как от зацветшего стоячего пруда, как из кастрюли с прокисшим супом. Воды по щиколотку, но, по крайней мере, теплая.

Дно стало понижаться, вместо мостика – соединенные в ломаную линию стволы с обрубленными ветками: то ли свободно плавают, то ли опираются на кочки. С обеих сторон расходятся круги, будто под водой кто-то затаился.

– Дальше я тебя на руках понесу.

– Я тяжелее, чем выгляжу, – дипломатично предупредила Лерка.

Ей не хотелось обидеть Проводника, но свалиться в обнимку с ним в этот подозрительный бульон тоже не хотелось. Далеко не унесет. Тонкий стан, точеные запястья – засмотришься, но вряд ли он может похвастать большой физической силой, а плавучая дорожка не сказать чтобы короткая.

– В Отхори я без труда поднимаю тяжести, нагрузку принимает на себя моя защита – она работает как экзоскелет. Не беспокойся, не уроню.

– Разве у вас на Долгой используют экзоскелеты?

– У нас – нет, но я об этих штуках читал и видел их на картинках. Я учился в университете, мы и нашу, и вашу историю проходили. Жалко, доучиться не успел.

– Тебя отчислили? Почему?

– Умерших всегда отчисляют.

Лерка погрустнела: хреново, если жизнь человека обрывается рано и несправедливо, недаром же он стал неуспокоенным духом в Стране Снов и Кошмаров, но тут Проводник подхватил ее на руки, и они тронулись дальше.

Впереди скользила по бревнам и по воде сдвоенная тень. То справа, то слева выныривали здоровенные морщинистые морды, или поднимались, словно грозди бледных опят на тонких ножках, миниатюрные зубастые головки, или вырастали, чтобы тут же обрушиться обратно, вздымая тучи брызг, мокрые пятнистые загогулины, вообще ни на что не похожие. Чем эти кошмары питаются, когда здесь никто не ходит? Наверное, друг другом. Если кто-нибудь пробовал напасть, вспыхивало серебристо-черное сияние, и агрессора рвало в клочья, а остальные водяные жители дружно набрасывались на останки.

На другом берегу уровень почвы повышался, деревья росли гуще, и коряг было больше. Лишенная ярких красок, облитая бледным светом чащоба вздыхала, шептала, всхлипывала, рычала… В самом деле ведь рычат и всхлипывают, как будто рассвирепевшая собака кидается на ребенка, причем где-то неподалеку.

– Слышишь? – спросил Проводник. – Это не обманка, там кто-то настоящий. Пошли, посмотрим.

– Уходи от меня, хаммон саргой’коу! – выкрикнул тонкий голос. – Все равно ты меня не съешь!

Проводник бросился на звук, таща Лерку за руку.

За кустарником с изъеденной кружевной листвой, облепленным тихо танцующими, словно под неслышную людям флейту, мучнисто-белыми гусеницами, начинался сплошной бурелом. Под разлапистую корягу забилось существо, похожее на мелкого чертенка, а перед ним топтался мохнатый черный ужас, раздутый, как бочка. Три пары коротких ног с копытами, еще и поросший шерстью толстый хобот… Он потянулся к чертенку, но тот выставил перед собой ободранную тощую лапку с браслетом на запястье, слабенько блеснуло, и хоботище нехотя отстранился.

Повторить попытку монстр не успел – получив пинка, откатился, словно чудовищный шар, на край поляны. Ага, у Проводника ведь «экзоскелет», если как следует врежет, костей потусторонних не соберешь. Качнувшись туда-сюда, чудище встало на ноги, угрожающе пошевелило хоботом. Гляделки горели из гущи черного волоса, как уголья.

– Проваливай, хаммон саргой’коу, – потребовал Проводник.

– Вали отсюда, боров поганый, жертва генной инженерии! – подхватила Лерка. – Будешь знать, как маленьких обижать!

Хаммон саргой’коу двинулся на них, но последовала вспышка, его отбросило, и местный ужас позорно сбежал в бурелом, недовольно ворча, чтобы не растерять по дороге остатки достоинства.

– Вылезай оттуда, – обратился Леркин спутник к затаившемуся чертенку.

– Не подходи ко мне! – раскосые глаза цвета брусники сверкнули затравленно и отчаянно. – Хаммон саргой’коу до меня не добрался, и вы уйдете ни с чем. Мой оберег сделан из маминой любви, только сунься – сразу получишь!

– Хороший оберег. Но когда мы отсюда уйдем, этот мохнатый шар вернется и попробует тебя съесть.