Гостеприимный край кошмаров - [44]

– Только о деле ничего ему не говори.

– Да за кого принимаешь? Ни слова лишнего не скажу, не боись.

На душе было скверно, хуже, чем в этой бедной запущенной квартире с потемневшим потолком. И за тяжелыми рассохшимися ставнями шелестят медузники, и на Танаре сейчас черт-те что… Один Хуста счастлив в предвкушении авантюры, словно семилетний малец, которому новый мячик пообещали, да его крысобелка сладко посапывает, соорудив себе гнездо из старых газет.

По всей Кордее объявили однодневный траур: вчера вечером случился прорыв, двести семь человек погибло и пропало без вести, данные уточняются. Лерка с утра пораньше под шумок удрала в Касиду. Рекламные акции на сегодня отменили, вся орава юных менеджеров осталась при супермаркете – может, в таком столпотворении и не заметят ее отсутствия. Если что, она соврет, что ездила в консульство: мало ли, вдруг надо было отметиться, что Валерия Вишнякова жива и здорова. Не шибко хорошая уловка, но осточертел ей уже этот супермаркет с его счастливым персоналом (несчастливых там штрафуют и стараются поскорее выжить).

Она сидела на веранде закусочной «Жареная подметка», в переулке с лезущими из стен стеклянными эркерами и простецкими подвальными окошками, до половины выглядывающими из пыльных каменных ямин ниже уровня булыжного тротуара. К столбикам, подпирающим навес веранды, привязаны черные траурные ленты, истрепанные от неоднократного использования. На тарелке котлета, посыпанная зеленью, в стакане яблочный сок. Голова слегка побаливает: славно они со Златой вчера оттянулись!

В город она сбежала в том числе из-за этого. Лидия ведь, наверное, спросит, о чем разговаривали… И как теперь вести себя с девочкой? Хочешь – не хочешь, Лерка должна взять чью-то сторону: или обо всем информировать адаптера, честно отрабатывая вчерашний обед, – или потакать Лидии с ее посмертными грезами и поисками разрушенного дома.

Злата – личность располагающая, и все ее фразочки по поводу изложенной истории, вроде «я бы его послала к одной известной матери» или «стрихнина в кофе», это один к одному то самое, что могла бы подумать или выдать вслух сама Лерка. Но ни для кого не тайна, что существуют специальные поведенческие приемы, помогающие наладить контакт с собеседником и добиться доверия, психолог просто не может их не знать. Поэтому неизвестно, Злата Новашек такая и есть – или она напропалую «зеркалила», нарочно демонстрируя реакции, совпадающие с Леркиными? Ей пятьдесят шесть. Опытная. Пусть с точки зрения старших представителей подвида С она едва начала взрослеть, по земным меркам – матерый профессионал, и за спиной у нее около тридцати лет практики. Уж если она по обрывкам размытых воспоминаний своей пациентки составила представление о складе характера ее бывшего любовника, Лерка для нее тем более открытая книга.

Но когда она говорила о лице в зеркале, точно никакой игры на публику не было, ее проняло по-настоящему. Хотелось бы Лерке хоть одним глазком посмотреть на прошлую Лидию, это должно быть что-то из ряда вон, если даже у таких, как Злата, чердак срывает.

Кому-то из них придется врать. Злата хочет как лучше, но действует не бескорыстно. Все эти младшие боги смерти за каждую благополучно доведенную до конца адаптацию получают премиальные, об этом Глория вчера обмолвилась. Никесы, впрочем, тоже заинтересованы в том, чтобы Лидия из странного существа с «дожизненной» памятью превратилась в креативного и расторопного юного менеджера. За нее все решено, и чего хочет она сама, не имеет значения, вот это Лерке не нравилось. Злата ведь сказала, что эмтэшники – не сумасшедшие, а раз так, Лидия имеет право на собственный выбор, пусть даже остальные его не одобрят. Она же не за остальных выбирает, а за себя.

Поставили перед дилеммой, спасибо, и за прочие чудеса тоже спасибо. Вместо вампиров – летающие медузы, твари эффектные, но примитивные, и гоняют их из человеческого жилья швабрами, а также отлавливают на сырье для бытовой химии. Вместо покойников, выходящих по ночам из могил, чтобы охотиться на живых, – носители мнемотравмы, которые крадут кастрюли у прежних родственников и наводят справки о своих бывших любовниках. Вместо волшебников с посохами и в мантиях – совершенно заурядные с виду личности, покупающие зубную пасту. Если доведется побывать таки в Гиблой зоне и встретиться с «серыми шаманками, вселяющими ужас», наверняка окажется, что и там на самом деле такая же фигня.

– Салют, подруга!

Услышав родную речь, Лерка от неожиданности подскочила на стуле. Возле ее столика стоял патлатый долговязый парень в потемневшей под мышками футболке с логотипом «Бескомпромиссная Экология» и мешковатых джинсах, с запекшимися ссадинами на руках, изжелта-лиловыми синяками на лице и грязным разлохмаченным бинтом на запястье. Тот самый, что вылез во время визита Летней госпожи в «Изобилие-Никес». Наверное, тогда и наполучал тумаков.

– Салют! – отозвалась Лерка, перед этим впившись в него коротким, не дольше секунды, острым, как нож, взглядом.

Человек. Не двуногая амеба, отделившаяся ненадолго от глумливой кривляющейся массы, а человек. Неформал, белая ворона, интеллектуальный экстремист, способный на нелепую выходку, но если б они встретились лет девять-десять назад в Новотагане, вряд ли он был бы среди тех, кто ее травил. Это главное, а все остальное – частности, за которыми вполне можно признать право на существование.