Госпожа Женни Трайбель, или «Сердце сердцу весть подает» - [3]

- Не могу с тобой согласиться, Коринна, твой папa - брильянт чистой воды, кому уж это знать, как не мне.

- Он недооценивает все внешнее: деньги, собственность, вообще все, что нас украшает и делает привлекательными.

- Нет, Коринна, не говори этого. Твой отец смотрит на жизнь как должно; он знает, что богатство - обуза, что не в деньгах счастье.- Тут советница смолкла, меланхолически вздохнула, после чего продолжала: - Ах, дорогая Коринна, счастье возможно лишь при ограниченных средствах.

Коринна улыбнулась:

- Так говорят все, кто и знать не знает об ограниченных средствах.

- Я-то знаю.

- Ну да, в былые годы. Но все осталось далеко позади, давно забыто или выглядит издали лучше, чем было. А по сути, дело обстоит так: каждый стремится к богатству, и ничего дурного в этом нет. Правда, папa знай себе твердит о верблюде и об игольном ушке. Но те, кто помоложе…

- …к сожалению, рассуждают иначе. Увы, ты права. Но хоть и права, дело обстоит не столь уж плохо, как тебе кажется. Было бы слишком печально, если бы люди - и прежде всего молодежь - начисто лишились идеалов. Нет, еще жива среди молодежи тяга к возвышенному. Взять хотя бы твоего кузена Марселя, которого ты, кстати, встретишь завтра среди наших гостей (он уже дал согласие). Его поистине не в чем упрекнуть, если, конечно, отвлечься от фамилии. Это же надо - Ведеркоп! Чтобы у такого утонченного человека была такая дурацкая фамилия. Впрочем, дурацкая она или нет, а я всякий раз охотно с ним беседую, когда встречаю его у Отто. А почему? Да потому, что у него есть жизненные правила, те самые, которые должно иметь. Даже наш добрый Крола давеча сказал мне: Марсель этичен до мозга костей, а этичность он, Крола, ценит превыше всего, даже превыше морали, с чем я, после некоторых разъяснений с его стороны, не могла не согласиться. Нет, Коринна, не теряй высоких чувств, они несут награду в себе самих. У меня только два сына, оба коммерсанты, которые идут путем своего отца,- тут уж ничего не поделаешь, но если бы господь благословил меня дочерью, она была бы моя душой и телом, и если бы в ее сердце закралась склонность к бедному, но благородному юноше, такому, например, как Марсель Ведеркоп…

- …быть бы им мужем и женой,- рассмеялась Коринна.- Бедняжка Марсель, мог бы составить свое счастье, а дочери-то, как на грех, бог не дал.

Коммерции советница кивнула.

- Ну как тут не пожалеть, что в жизни столь редко все сходится,- продолжала Коринна,- хотя у вас, милостивая государыня, благодарение богу, есть еще сын Леопольд, он молод и не женат, и раз вы имеете на него влияние,- по меньшей мере он так утверждает, и его брат Отто тоже, и весь свет вслед за ними,- он мог бы, поскольку об идеальном зяте мечтать не приходится, привести в ваш дом идеальную невестку, очаровательную молодую особу, скажем, актрису…

- Не люблю актрис…

- Или художницу, или пасторскую дочку, или профессорскую…

От последних слов коммерции советница передернулась и поглядела на Коринну бегло, но выразительно, однако тотчас убедилась, что Коринна по-прежнему весела и безмятежна, и страх отлетел от нее так же внезапно, как и появился.

- Да, Леопольд, Леопольд,- сказала она.- Покамест он со мной. Но Леопольд еще дитя. И его свадьба дело далекого будущего. Когда же придет срок…- Тут советница собиралась всерьез - поскольку, должно быть, речь шла о деле неблизком - предаться рассмотрению образа идеальной невестки, но в этом ей помешал профессор, вернувшийся из гимназии и с великой учтивостью приветствовавший старую приятельницу.

- Я не помешаю?

- В собственном-то доме? Нет, милый профессор, вы нигде не можете помешать. Вы делаете жизнь светлее. Вы совершенно такой, как были прежде! А вот Коринной я не совсем довольна. Она слишком современно обо всем судит и не признает авторитета отца, который всегда жил в мире прекрасного.

- Да, да,- согласился профессор.- Можно и так сказать. Но, я надеюсь, она еще образумится. Правда, известную тягу к современности она сохранит. А жаль… Когда мы были молоды, все выглядело иначе. Мы умели жить поэзией и воображением.

Профессор сказал это не без пафоса, словно стоял перед своими гимназистами, коим надлежало открыть непревзойденную красоту отрывка из Горация или «Парсифаля» (профессор, надобно заметить, был классик и романтик в одном лице). Однако пафос его отдавал некоторой театральностью и содержал к тому же добрую толику иронии, что коммерции советница, как дама неглупая, тотчас и уловила. Впрочем, она сочла за благо принять все за чистую монету, кивнула одобрительно и промолвила:

- Ах, прекрасные дни, прекрасные дни, они никогда не воротятся!

- Никогда,- поддержал и профессор, продолжающий играть свою роль с серьезностью Великого Инквизитора.- Эти дни миновали, но ведь надобно жить дальше.

Ответом была неловкая тишина, затем ее нарушило щелканье кнута.

- Это сигнал,- объявила коммерции советница, явно обрадовавшись.- У Иоганна лопнуло терпение. А кто посмел бы испортить отношения с таким неумолимым повелителем?

- Никто,- поддержал Вилибальд Шмидт.- Наше житейское счастье зависит от доброго расположения наших близких; министр для меня мало что значит, зато наша Шмольке…