Госпожа тюрьмы, или Слёзы Минервы - [25]

«С. 41. — Бывает, — ответила она грустно. — Ведь дети не всегда понимают, кто виноват в том, что им плохо. Чаще всего винят воспитателя. Да и директор старается при случае намекнуть на это — при детях. Разумеется! Не все выдерживают такую нагрузку. Лучшие уходят, садисты приживаются… И вот их почему-то Людмила Семёновна всегда выгораживает — и перед комиссиями, и перед детьми».(Начальство опять путает — где «свои», где «чужие»? Или это обыватели, такие как Лариса Миронова, ошибаются на счёт функции власти? Пока она заворожена детьми и собственными педагогическими ухищрениями).

«С. 50. По квартире летала как вихрь — и соседи смотрели на меня с нехорошей ухмылкой (что это со мной происходит?). Свою новую профессию пока не афиширую. В трёх словах не объяснишь, ради чего бросила престижную работу у известного академика. Неужто чтобы возить грязь за полсотней малолетних головорезов? Не дура ли? В наш прагматический век такое сродни умопомешательству. Потому предпочитаю помалкивать. (А если добавить, что у Ларисы есть свои дети, но нет мужа? В отличие от подлинной шизофрении она сохраняет контроль на чувствами и мыслями — выделено мною).

«С. 50. Ровно в семь начинаю обход спален. Сначала захожу к мальчикам — ужасные сони! — Доброе утро!

Никакой реакции.

— Просыпайтесь поживее. Как бы в школу не опоздать!

— А пошла ты… — и натягивает одеяло на голову». (А вот воспитанники утратили контроль, хотя и не полностью.)

«С. 57. С «ликбезом» ясно, что делать, а вот с отбоем сущий кошмар…

Уложить детей в постели ровно в десять — полная безнадёга.

Но как только на смену заступала ночная дежурная, совершенно ошалевшая орава мелюзги начинала ходить на головах. Продолжалось это до полной потери пульса….Ночью жизнь в детском доме (выделено мною) бьёт ключом. Главное развлечение — традиционные походы на кухню. Отмычки есть у всех «основных». («Основной» — условное обозначение неформального лидера. Чтобы остановить завравшегося, говорят: «Основной, что ли?»)

«Шмон» на кухне — самый безобидный промысел. Случались и настоящие погромы. Проводили их бывшие, конечно же, не без помощи наших воспитанников. Делали это так: взламывали замок на двери кладовой. Затем ломиком сбивали навесной замок на холодильнике — и тогда на следующий день детский дом оставался без масла, сыра и колбасы, в общем — без всего, что можно унести из кладовки в сумках. Ну, ещё мясную тушу пообрежут, филейные части.

Подъём — дело каторжное. Старших не разбудишь, а младшие почти все «жаворонки». Едва рассветёт, уже вскочили с постелей и унеслись куда-то — главное, чтобы подальше от детдома! Ускользали через окна — лазать по карнизам обучались с первых дней пребывания в госучреждениях. Это совершенно необходимое условие: чтобы и от воспитателя скрыться, и в чужую бытовку забраться». (В детском доме получают развитие функции, возвращающие человека к далёким предкам, или атавизм. Усилиями разумных взрослых проложена дорога в шизофреническую жизнь).

С. 68. Самое страшное, что дети воспринимали это как норму (выделено мною). Почти после года работы кое-кто мне рассказывал, что «знакомство» с противоположным полом у них начинается буквально «с пелёнок»….Матрона просветила: «Никому до них дела нет, в случае чего — пошлют девочку на аборт…» Так оно и было. Когда я, впервые обнаружив такой вандализм в столь деликатном вопросе, примчалась к [директору] Людмиле Семёновне и сказала, что надо срочно что-то делать, она усмехнулась своей обычной в таких случаях загадочной улыбкой Джоконды и спокойно сказала: «А что вы хотите? Они — дети алкоголиков и проституток. А у нас — не пансион для благородных девиц».

— Но это же вовсе не означает, что каждый из них тоже должен стать алкоголиком или проституткой! — завопила я, едва сдерживая себя, чтобы не запустить в Людмилу Семёновну чем-нибудь тяжёлым.

— Станет, — всё так же спокойно ответила она, откровенно любуясь моим бессильным гневом. — Станет! Не может не стать…У каждой династии своя планида.

К сожалению, «династии» такого рода сегодня уже имеются — и в третьем поколении. Рожать начинают рано, лет в пятнадцать. И часто — сразу же оставляют детей в роддоме, почти наверняка обрекая своих чад на генетическое беспамятство. (Вот так шизофрения ходит по кругу, захватывая и саму власть). Тогда я ещё не понимала, каких масштабов достигло это явление. Мне всё ещё казалось, что наверху об этом не догадываются…Какая же я была простофиля! Не только догадывались, но и делали всё, чтобы язва как следует, разрослась, всеми способами, старательно маскируя её наличие на теле общества».

Теперь посмотрим, как государство даёт «жизнь» шизофреническим росткам…

«С. 94. Бывшие — полновластные правители дома (что и говорить — взаимовыгодный тандем с директрисой!). И все молчаливо принимали этот правопорядок. Расстановка акцентов была такой: педагогами заправляла Людмила Семёновна, в среде воспитанников верховодили бывшие…В иерархии детдомовского уклада бывшие — высшая каста. За ними следовали те, кто находился в детском доме последний год. Особое положение занимала группа воспитанников, уже побывавших в местах изоляции — в детприёмниках (для устрашения), в спецшколах, в колониях. Несколько отдельно от них, но всё же рядом — те, кто прошёл «курс лечения» в психиатрической больнице.