Госпожа страсти, или В аду развод не принят - [3]

– Еще пара вопросов, и отпущу, Марина Викторовна. Но должен предупредить, что предстоят еще очные ставки.

Вот это было вообще ни к чему – Марина представила, как польют ее грязью разжалованные менты... И видеть эти рожи снова тоже не хотелось. Но выхода не было.

...Когда кошмар закончился, она вылетела из здания прокуратуры, забыв даже хромать хоть для виду – так хотелось на воздух, домой, к Хохлу, куда угодно, лишь бы только подальше отсюда.

Женька курил у машин, мрачно глядя на входную дверь, за которой несколько часов назад скрылась Марина.

Он сделал шаг навстречу, но, оценив выражение ее лица, остановился, осознавая неуместность своего порыва.

– Как прошло?

– Поехали, по дороге расскажу, – захлопывая за собой дверцу «Хаммера», бросила Коваль.

Охрана попрыгала в тачки с завидным проворством – мало кому хотелось получить нагоняй от ставшей совершенно непредсказуемой хозяйки, и они поехали наконец-то, но по дороге Марина вдруг передумала и развернула машину, направившись в «Стеклянный шар».

Там ее не ждали, но очень быстро очистили татами-рум от засевших посетителей – общий зал Марина не любила, да и спокойнее было в маленьком уютном помещении. Она вошла туда вдвоем с Хохлом, остальные расположились в зале прямо у входа, сдвинув два стола и образовав живую стену.

– Сапоги сними с меня, – устало велела Коваль, и Хохол опустился на колени, стягивая узконосые замшевые сапоги.

– Нога болит?

– Нет, устала просто.

Он немного размял ей правую ногу, которая от напряжения чуть подрагивала в колене, Марина зажмурилась от прикосновения его пальцев и пробормотала:

– Еще немного, и ты меня уговоришь...

Хохол засмеялся и оставил ее ногу в покое:

– Потерпи до дома, ладно? Что есть будешь?

– Как обычно.

«Как обычно» – это порция роллов с семгой, гречишная соба и пара чашек саке. Хохол поморщился, недовольный тем, что Коваль опять начинает пить еще днем.

– Женя, расслабься, мне нужно стресс снять. Сделать это можно только двумя способами, и вот этот – сейчас самый доступный и безобидный. – Она откинулась на диванчике и посмотрела на Хохла, чуть прикусив губу. – Или ты предпочитаешь устроить здесь беспредел?

– Нет, киска, это мы с тобой дома устроим, – пообещал он, укладывая в пальцах хаси и принимаясь за свое любимое мясо. – У меня есть одна идея...

– Ты меня заинтриговал, – отправляя в рот ролл с семгой, протянула Марина, не сводя с Хохла пристального взгляда. – Интересно, что же это будет, дорогой?

– Там увидишь, киска, не порти мне удовольствие.

Коваль видела, что он влюбился, как пацан, но взаимностью ответить, к сожалению, не могла – все перегорело внутри с уходом Малыша. Хохол злился, но вида не подавал, зная, что стервозной и упрямой Коваль ничего не стоит подыскать ему замену, благо желающих всегда полно, только свистни – и очередь выстроится, как к Ильичу в Мавзолей.

– Марина Викторовна, можно к вам? – раздался из-за двери голос Данила.

– Заходи.

Охранник вошел с огромным букетом кроваво-красных роз, штук сорок, наверное, было в этом венике. Марина изумленно оглядела букет, перевела взгляд на Данила.

– Это вам какой-то делован передал, – пояснил тот.

– Дай сюда! – рявкнул Хохол, выхватывая у него из рук цветы и отходя к двери. – Ты не знаешь, что, прежде чем отдать ей что-то, ты должен все растрясти и просмотреть, нет ли там чего лишнего?

– Да я проверил, Жека, – там записка только.

– Хохол, прекрати маразм! – велела Марина. – Записку!

Он недовольно повиновался, и Коваль развернула небольшой листок из явно дорогого ежедневника – острым, мелким почерком на нем было написано:

«Красивая женщина – наказание для кошелька, но для глаз – радость. Надеюсь на продолжение знакомства». Подпись была совершенно незнакома, Марина повертела записку в руках и сморщилась:

– Фу, какая пошлость! Кто принес?

– Они в самом углу сидели, когда мы приехали – мужик в песочном костюме, с ним охрана, человек пять. Вы сюда вошли, а он сразу одного за цветами отрядил и перед уходом передал нам букет и записку, – отрапортовал Данила.

– Так, это понятно. Что за мужик – местный?

– Нет, я раньше не видел, иначе запомнил бы, очень уж лицо у него приметное – шрам над губой и на виске родинка, как пулевое отверстие.

– Интересно... а с чего ты взял, что он деловой?

– Уверенный очень, Марина Викторовна, по-хозяйски так держался. – Данька редко ошибался в такого рода вопросах, чутье его почти не подводило, так что верить было можно. Но описание, данное охранником, ни о чем Коваль не говорило.

– Понятно. Можешь идти, Данила. – И, когда он вышел из татами-рум, Марина обратилась к враждебно глядящему на дверь Хохлу: – Что ты думаешь?

– Что тут думать? Опять у кого-то свело кое-где, – скривился он. – Веник-то немалых денег стоит.

По лицу телохранителя пробежала тень, серые глаза прищурились, а губы сложились в нехорошую ухмылку.

– Ты ревнуешь, что ли? – поддела Коваль ехидно, и он оправдал ее надежды, вскочив с диванчика:

– Я?! Да ты о чем?!

– Ну, я так и подумала! – удовлетворенно сказала Марина, доставая из сумки зеркало и помаду. – Домой поехали, поздно уже.

Хохол натянул ей сапоги, помог подняться и стукнул в дверь, предупреждая охрану, что хозяйка выходит. Окруженная со всех сторон, Марина пошла к машине, не замечая взглядов, которыми ее провожали посетители ресторана, – кто смотрел восхищенно, кто с любопытством, а кто и с неприкрытой завистью и злобой, но Коваль всегда было наплевать на людское мнение.