Госпожа Рекамье - [50]

Жюльетта тоже любила маскарады. Мы знаем из письма юного Огюста де Сталя к матери (ему тогда было пятнадцать лет, и он готовился в Париже к поступлению в Политехнический институт), что прекрасная подруга Жермены охотно отвлекла бы его от серьезных занятий, если бы в дело не вмешался суровый Матье де Монморанси.

«Маленький недотепа», как называла его г-жа де Сталь, остроумием не блистал, но не был лишен известной доли нахальства. Незадолго до того любезной баронессе пришлось поставить его на место за такое письмо к ней:

Позавчера, дорогая маменька, я отнес твое письмо Жюльетте; она удерживала меня подле себя весь день. Пришлось слушать, как она играет на пианино, скверно поет и беседует еще того хуже. После чего пришлось во что бы то ни стало сопровождать ее к обедне, а потом пешком к ее матери. Я был с нею на бульваре, когда вдруг, к моему несчастию, за нами увязалась гадкая собачонка. Она прониклась жалостью к этому уродливому зверьку, и мне пришлось терпеть, когда он путался у меня в ногах… Я бы утешился, глядя на нее, но я уж видел ее утром в неглиже, после ванны, и ни стан ее не был красив, ни лицо приятно, так что я разочаровался даже в самой красоте ее.

Через несколько лет он радикально изменит свое мнение о Жюльетте, равно как и тон…

Жюльетта была сильно обеспокоена состоянием здоровья г-жи Бернар, своей матери, хотя и не показывала этого никому, кроме близких друзей. Г-жа де Сталь, которой снова позволили находиться во Франции в сорока лье от Парижа, поселилась в мае 1806 года между Осером и Авалоном, в замке Венсель, который она снимала у банкира Бидермана. Жюльетта навестила ее и увидела, что атмосфера вокруг баронессы не разрядилась…

Г-жа де Сталь переживала серьезный личный кризис: она чувствовала, что Констан ускользает от нее, и напряженность между ними становилась ощутимой. Шлегель, наставник ее детей и друг семьи, которого она привезла из путешествия по Германии, капризничал и ревновал ко всем. А молодой Проспер де Барант, с которым у нее недавно завязались отношения, был только что назначен в Париж аудитором в Государственный Совет; когда он появлялся в Венселе, сцена следовала за сценой…

Жюльетта пыталась умиротворить свою шумную подругу и, несмотря на собственные заботы, провела несколько дней рядом с ней, но быстро поняла, что ей не следует удаляться от матери. Г-жа де Сталь тоже это сознавала, но всё же не прекращала борьбы, давая Жюльетте разного рода поручения и стараясь быть поближе к ней.

Состояние г-жи Бернар становилось тревожным. Жюльетта, понятно, не могла строить никаких планов, самое большее, отлучилась на несколько дней к маркизе де Кателлан, своей подруге, проживавшей в замке неподалеку от Парижа, да еще раз навестила г-жу де Сталь в Венселе, между 15 и 27 июля.

Жюльетта переживала тяжелые времена. Разорена, под надзором, удалена от любимой подруги, бессильна облегчить страдания обожаемой матери… Свое время она тратила на благотворительность и ходатайства за изгнанников… Порой ей поручали более деликатные дела, когда, например, г-жа де Сталь попросила заступиться за нее перед молодым Барантом… Впрочем, в последний момент неисправимая баронесса удержала ее от этого из опасения, что Барант влюбится в красавицу Рекамье…

Г-жа де Сталь продолжала вращаться вокруг Парижа, «точно несчастная планета», без большой надежды (но она этого не понимала) быть туда допущенной. Пока она жила в Руане, где Фуше позволил ей провести зиму. Она предпочла поселиться под Меленом, в замке Акоста. Принялась там за новый роман, задуманный еще во время пребывания в Италии, весной 1805 года, — «Коринна»… Там же, в Мелене, она узнала в конце января о смерти г-жи Бернар.

20 января мать Жюльетты угасла в своем парижском доме по улице Комартен. До самого конца она оставалась любезной, стараясь произвести хорошее впечатление на посетителей. За шесть дней до смерти, находясь в здравом уме и твердой памяти, она составила завещание.

Это характерный документ, которому уделяли мало внимания. Составлен он был Симонаром-сыном, оценщиком на аукционе, а душеприказчиком назначен Симонар-отец. Жюльетта объявлялась единственной наследницей г-жи Бернар, ясно выражавшей свою «нежную дружбу» к ней и «заботу о ее дальнейшей участи». Г-жа Бернар была богата, и заботой ее было оградить Жюльетту, в том числе и от г-на Рекамье. Она отмечала, что Жюльетта должна передать унаследованное имущество детям, если таковые у нее родятся, и настаивала на том, чтобы та распоряжалась всем, не нуждаясь ни в коем случае во вспомоществовании, присутствии или дозволении своего супруга… Если у Жюльетты не будет детей, ее состояние отойдет ее племянникам и племянницам по материнской линии. Проследить за этим поручалось г-дам де Кателлану и д'Андиньяку, или одному из двух. Если придется назначить новых опекунов, их полагалось избрать совету из по меньшей мере шести родственников. Короче, полнейшее недоверие к несчастному банкиру!

Г-жа Бернар отказала общую долю наследства г-ну Бернару и г-ну Симонару, чтобы не нарушать их привычки жить вместе, возникшей у них с самого детства. Она объяснила это своей нежностью к г-ну Бернару и признательностью к г-ну Симонару, спасавшему их в кошмаре Революции. Она ни о чем не забыла: «Моя дочь будет располагать частью моего движимого имущества, необходимого для обстановки моего мужа и г-на Симонара». Завещание сообщает нам также о том, что г-н Бернар был должен тридцать тысяч франков своей жене, что учитывалось в доле наследства, а на самом деле составляло пенсию, выплачиваемую ему супругой.