Госпожа Печалей - [66]

А призрак, проткнутый Сорайей, стоял неподвижно, и рана, нанесенная ему, постепенно затягивалась. Сорайя, вздрогнув, развернулась, чтобы бежать… но поняла, что убежать невозможно. Куда уж смертной плоти тягаться с эфирным проворством ночных охотников. Они набросятся на нее, как стая голодных волков, и вырвут жизненную силу из неистово колотящегося сердца. Сорайя умрет, а ее тело достанется терпеливо выжидающим упырям.

Один из фантомов, с занесенным сверкающим топором в руках, налетел на Сорайю, оглушая ее своим скорбным воем. Вражеский топор обрушился… Сорайя ожидала почувствовать смертоносный укус призрачного клинка, обжигающий холод лезвия, выкованного в преисподней. Вместо этого ее ослепила ярчайшая вспышка. Призрачный палач взвизгнул от боли, корчась в серебряном пламени. Сорайя ошеломленно заморгала, глядя, как огонь пожирает тварь.

— Поторопись! — крикнул ей Гаевик.

В особом приглашении Сорайя не нуждалась. Преследуемая ночными охотниками по пятам, она кинулась к чародею. Кажется, духи задержались только для того, чтобы предоставить право первого убийства палачу, но теперь кипящая волна злобы катилась за ней.

Махьяр ринулся назад, встретив призраков орручьим колуном. Теперь грубое оружие окружал золотистый ореол — проявление веры жреца, и колун безжалостно разил фантомов. Венцеслав работал мечом, но простая сталь лишь ненадолго отгоняла тварей. Гаевик швырнул в орду еще несколько заклинаний, но на место каждого уничтоженного духа тут же приходило полдюжины новых.

Сорайя понимала, что им не победить. Но что делать? Надо сражаться. Ночные охотники не дадут им отступить к гребню, а это — единственный способ сбежать из лощины.

Волна мерзких духов хлынула на них, угрожая утопить людей в кровожадной злобе. Сорайя судорожно вздохнула — наверное, в последний раз. И вдруг, прежде чем поток неупокоенных обрушился на них, что-то отбросило их толпу назад — словно в орду врезалась дубина гарганта. Сорайя заморгала, не веря своим глазам. Обитатели ночи, похоже, тоже растерялись, не понимая, что сейчас произошло. Они снова кинулись к добыче — и снова оказались отброшены ужасающей, но невидимой силой.

— Поднимайтесь на гребень, — бросила Оракул под Вуалью и, вскинув руки, шагнула к разгневанным призракам. Пальцы одной ее руки были широко разведены, другой — сжаты в кулак. Когда ночные охотники попытались снова пойти в атаку, провидица разжала первый кулак и сжала второй. И призрачное войско вновь отшвырнуло назад. Оракул под Вуалью обернулась, поторапливая отряд: — Я не смогу долго их сдерживать.

— А как же ты? — спросила Сорайя.

— Себя мне защитить проще, чем вас, — ответила провидица. — Идите же!

Махьяр стиснул плечо Сорайи, развернул ее — и они вместе побежали к склону. Остальные уже спешили к гребню. Правду говорила Оракул под Вуалью или нет, все понимали, что оставаться на Поляне Висельников равнозначно смерти.

Добравшись до вершины гребня, Сорайя обернулась посмотреть, что сталось с провидицей. Весь их маленький отряд застыл, словно зачарованный, не собираясь отступать дальше.

— Ее убьют! — простонала Кветка.

— Нет. — Венцеслав покачал головой. Оракул под Вуалью медленно пятилась к гребню. Каждый раз, когда орда устремлялась к ней, она повторяла магический жест, отгоняя врагов. Положение ухудшилось, когда она добралась до склона: чтобы начать взбираться на гору, ей пришлось повернуться к призракам спиной. И теперь, когда она не могла задействовать заклинания, ночные охотники вновь ринулись на нее.

Гаевик шагнул вперед. Глаза его зловеще полыхнули нефритовой зеленью. Руки взметнулись вверх. Сорвавшиеся с кончиков пальцев молнии обрушились на духов, превращая авангард орды в дым и тени.

Что ж, Оракул под Вуалью выиграла время — и прежде, чем остальные неупокоенные добрались до нее, покинула лощину и встала рядом с выжившими людьми на гребне.

— Они не пойдут за нами, — заявила она. — Слишком много энергии они потратили, так быстро сорвавшись со своих виселиц. Теперь у них не хватит сил вырваться за пределы лощины. — Она кивнула Венцеславу: — Что бы ни пробудило их, сейчас они слишком слабы, чтобы сообщить о нашем присутствии леди Олиндер. По крайней мере, сегодня.

Сорайя оглянулась на Зорграша. Проводник, бледнее обычного, съежился между камней, виновато повесив голову под устремленным на него гневным взглядом Махьяра.

— Это склепорожденный, — поспешил наябедничать Омид. — Я видел, как он трогал одного из висельников. Нарочно подошел к нему — и ухватился.

Зорграш покачал головой.

— Не знаю, что на меня нашло, — простонал он. — Мне показалось… что тело…

— Ты хотел, чтобы духи убили нас! — настаивал Омид. — Убили и бросили, как падаль, на поживу тебе и твоим приятелям-упырям!

Глаза солдата полыхнули ненавистью, пальцы крепко стиснули эфес меча.

— Омид, ты сам не понимаешь, что говоришь. — Сорайя вклинилась между солдатом и проводником, пытаясь разрядить обстановку.

За ее спиной кто-то мучительно охнул. Она резко обернулась — и увидела, как Зорграш выкашливает алые сгустки. Потом склепорожденный упал на колени, и кровь потоком хлынула из раны в его груди.