Госпожа Неудача - [32]

Он замолчал, а я удивилась, с какой любовью говорил он о них.

— Когда дети плачут от голода, то матери все равно каким образом достать хлеб.

— Ты права. Спасибо, что не осудила.

— Как я могла?

— А ты? Что с твоими родителями?

Мне было неприятно говорить и вспоминать об этом. Но он был откровенен со мной и, подавив вздох, я начала говорить, стараясь максимально сократить историю. Даже мимолетные воспоминания рождали в моей душе темные вихри, в которых сидели настоящие монстры и повергали меня в ужас. Не хватало еще снова замкнуться в себе. С другой стороны, мне хотелось поделиться наболевшим.

— Отца я почти не знаю. Так, видела пару раз. Мать влюбилась в него еще в школе, и, вскоре они уже встречались. Почти сразу мама забеременела, а горе-отец сбежал. Бабушка была в ярости. Она очень строгая, по крайней мере, со мной, но мать она баловала не хуже принцессы, строила великие планы на ее будущее и, наверное, думала, что ее дочь будет как минимум женой президента. Внеплановая беременность дочери-подростка от неизвестно кого не была в ее планах, и она заставляла ее сделать аборт. А мама верила, что как только родит, то ее возлюбленный вернется. Но его родителей так достали постоянные преследования малолетней девицы и скандалы ее матери, что они собрались и куда-то выехали. Мать впала в депрессию, из которой так и не смогла выйти. Бабка ее и лечила, и в психушку ложила, и к знахарям водила — все без толку. Из-за этого они возненавидели меня, бабка вообще со мной не говорила.

Когда я подросла, то мне пришлось присматривать за матерью, так как она была агрессивна и неуравновешенна.

Несмотря на весь негатив, я росла довольно активным и жизнерадостным ребенком. Неплохо училась в школе, имела множество друзей, верила в добро. Каждый день, возвращаясь домой, терпела унижения, насмешки и обвинения — по мнению бабки именно из-за меня испортилось великолепное будущее матери.

В конце концов, когда мне исполнилось лет пятнадцать я начала сбегать из дому. Часто не возвращалась допоздна, или не ночевала дома. Матери было все равно, она давно не смотрела на меня, а бабка была рада, что я не мозолю ей глаза.

А потом… — это было самое сложное. Вспомнить все это и не сорваться было верхом моих сил. Макс сидел тихо, в глазах отражался интерес и сочувствие. Он взял мою ладонь в руку и сжал.

— Если тебе сложно, не говори. Я все пойму.

— Нет. Я хочу рассказать.

Я подавила горькие слезы и продолжила, — потом случилось нечто страшное. Какая бы мать у меня не была — я ее любила и жалела. Мне было жаль, что ее любовь отвергли, и она от этого сошла с ума. Она ведь не виновата, что так получилось. Но я никогда не думала, что она так поступит.

Я умолкла. Макс продолжал держать меня за руку, это придавало мне уверенности и сил. Воспоминания того дня возвращались потоком, и вскоре захлестнули меня словно лавина. Перед глазами возникла картина давних дней.

"В тот день я снова не вернулась домой вовремя. Уже давно перевалило за полночь, когда я тихонько пробралась в квартиру, сняла босоножки и прошмыгнула в ванную. Свет не включала, чтобы не разбудить мать. В квартире витал странный, приторный запах, но я не обратила внимания. Я наклонилась над ванной, чтобы умыться и рука наткнулась на нечто холодное и скользкое. В ванной кто-то лежал. Я поводила руками и убедилась что это мать, но почему она сидит в темноте и почему такая холодная я не смогла понять.

— Маам, — позвала я, но никто не откликнулся.

Я запаниковала.

— Мама! — выскочив из комнаты, я щелкнула выключателем. Яркий свет больно резанул по глазам. Перед глазами поплыли красные круги и пятна, но даже когда я проморгалась они не исчезли. Пятна были везде: на стенах, потолке, на полу, на зеркале — они растеклись яркими лужицами, оставляя за собой розовые полоски. Ванна была наполнена доверху красной водой, и в ней лежала мать. Синяя рука свисала с края ванной, на запястье было несколько глубоких порезов, на пальцах застыли густые капли крови. Но самое страшное было лицо.

Черные провалы глазниц, заостренные скулы. На синюшных губах играет зловещая ухмылка похожая на оскал. Словно кровавая баронесса она возлежала в своем бассейне из крови девственниц, улыбаясь только ей видимым мирам.

Я открыла рот и безмолвно кричала не в силах отвести от нее взгляда. А эта женщина — это была уже не моя мать, сидела и ухмылялась своей мертвой улыбкой.

Когда воздух в легких закончился, я схватила себя за косы и тут же увидела, что мои руки почти по локоть в крови, а на губах медный привкус.

Теперь я кричала так, как никогда в жизни, даже на вдохе, кричала и билась в истерике, а она все так же смотрела на меня, улыбалась и протягивала окровавленную руку…"

— Кристина! Кристиночка, милая, успокойся! Все хорошо, ты в безопасности, — меня кто-то тряс. Потом прижимал к себе, а потом снова тряс. Понемногу я приходила в себя. Глаза заливали слезы, а во рту стоял привкус крови — видимо в истерике прокусила язык или губу, — Кристина, Кристина, Кристина…

Даже моя лучшая подруга Ира, моя вечная спутница и поддержка со времен школы, избегала этой темы. Мы обе боялись говорить об этом. Я страшилась тех образов, которые возникали в моей голове, едва я начинала вспоминать событья того дня. Но пора уже освободиться от этого груза.