Господствующая высота - [45]
Да, это был конь! Словно выточенный из цельной черной кости, гладкий, будто полированный, безукоризненной стали. Когда Кретов, к изумлению Басалаева, смело вошел в стойло и, запрокинув голову коня, обнажил его зубы, он увидел, что коню не более шести-семи лет. Из ноздрей коня рвался сухой жар, конь чуть подрагивал и пятился назад, оседая, словно прикосновение человека доставляло ему жгучую боль. Но, чувствуя твердую, уверенную руку, не пытался вырваться, лишь скашивал на Кретова окрашенный кровью умоляющий и ненавидящий зрак.
— Ого! Он чужих сроду не подпускал, — с уважением сказал Басалаев. — Прав был Родионов: вы лошадник высокой марки…
— Да, теперь мы станем!.. — отвечая на свои мысли, тихо, но с силой произнес Кретов.
Сдержанное волнение, прозвучавшее в его голосе, вызвало понимающую, довольную улыбку на лице Басалаева.
Никифор не спускал глаз с прекрасного коня; это был конь-герой, конь его мечты. И сердце его бешено забилось, когда он услышал:
— Так за сколько же вы его нам уступите, Александр Иванович?
— Вы же лошадник, Алексеи Федорович, сами знаете, сколько стоит элитный жеребец таких статей. Тридцать тысяч. Но, — поспешно добавил Басалаев, — по-своему истолковавший движение Кретова, — если вы сейчас не располагаете такой суммой, мы можем попридержать коня..
— Простите, Александр Иванович, — мягко перебил Кретов, — деньги при мне.
— Ну, тогда и говорить нечего! — вдруг рассердился Басалаев. — Идемте в контору, оформим документы и забирайте коня. Слышите, сейчас же забирайте! — Он сердито закашлялся, платком утер усы — и уже совсем иным тоном, доверительно, с милой стариковской застенчивостью: — Думал, не придется мне с этим конем расстаться, а, выходит, сам же и навязал его. Но я к вам приеду, так и знайте, приеду!.. — грозно сверкнул очами Басалаев, махнул рукой и быстро зашагал по дорожке к конторе.
— Ну, чего ж ты ждешь? — спокойно сказал Кретов своему подручному. — Выводи…
Словно не веря его словам, Никифор странно, исподлобья, глянул на Кретова, отвернулся, вытер рукавом глаза и опрометью кинулся в денник.
На покое
Кукушка высунула головку из своего деревянного теремка, прокуковала четыре раза и юркнула назад. С протяжным звоном захлопнулись резные ставенки.
Тонкий и острый звук прервал глубокий утренний сон Авдотьи. Она метнулась всем своим сухим, легким телом и села на постели.
«Проспала!» — решила она, не размыкая век. Какое-то запоздалое сновидение пронеслось в ее голове, на миг помутив сознание; вслед за тем Авдотья проснулась по-настоящему.
Она открыла глаза, увидела стены своей новой избы в свежей побелке, туманное утро за окнами и вспомнила, что ей некуда опаздывать, некуда спешить. Авдотья снова легла, удивляясь тому, что в первый же свой нетрудовой день она, вопреки двадцатилетней привычке, проспала лишний час. Значит, много скопилось в теле неведомой ей самой усталости, значит, право было колхозное собрание, решив, что семидесятишестилетней доярке Авдотье Голиковой пора на покой.
Протянув поверх одеяла тонкие, темные руки с большими, охватистыми кистями, Авдотья вспомнила события вчерашнего дня.
Ее провожали торжественно. В два часа дня, когда она передала смену напарнице, на ферму пришли руководители колхоза во главе с председателем Стругановым и парторгом Ожиговым. В комнате отдыха доярок собрались все незанятые работники фермы, и Ожигов сказал речь, и Струганов сказал речь, и зоотехник Чернов сказал речь, и доярка Ольга Бутонина тоже высказалась, — и все о том, что Авдотья и такая, и сякая, и этакая. Но, зная про себя, что характер у нее трудный, неудобный для окружающих, Авдотья не придала их словам особого значения. Потом ей было предоставлено ответное слово. Авдотья намеревалась оказать о том, что с электродойкой дело еще не ладится, что до сих пор не выранжированы из стада коровы с низким удоем, что нельзя допускать малоопытных доярок к раздаиванию первотелок, — но вместо всего этого она неожиданно для самой себя выговорила:
— Двадцать два года работала на ферме Авдотья, а теперь в отставку!.. — и заплакала.
Она сама не понимала, почему плачет. Ведь для каждого человека рано или поздно наступает такая пора, когда он должен уступить свое место более молодым и сильным. И она уже подготовила себе надежную замену — Галю Воронкову, двадцатилетнюю, очень старательную и ловкую доярку, заочницу зоотехникума.
Хорошо хоть то, что окружающие сделали вид, что не замечают ее слез. Встал Струганов и хриплым голосом прочел постановление о премировании Авдотьи новым домом.
…Меж тем деревня пробуждалась. Заголосил петух бабки Игнатьевны, постоянно отстававший от других сухинских петухов. В горле у него была заложена ржавая, но необыкновенно сильная пружинка. Затем что-то зашуршало в черной тарелке репродуктора, и голос Струганова сказал:
— Здравствуйте, товарищи колхозники!.. — И после короткого молчания: — Граня Барышкова! Ты еще спишь? Смотри, не проспи своего счастья…
Это был способ Струганова усовещевать молодых людей, накануне запоздавших на работу.
Мерно затарахтела водокачка, высоким голоском, похожим на паровозный гудок, пропела сирена кирпичного завода. Ударил гонг; его звук прокатился по деревне, легким дребезжанием отдаваясь в каждом окне…
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
В сборник вошли последние произведения выдающегося русского писателя Юрия Нагибина: повести «Тьма в конце туннеля» и «Моя золотая теща», роман «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя».Обе повести автор увидел изданными при жизни назадолго до внезапной кончины. Рукопись романа появилась в Независимом издательстве ПИК через несколько дней после того, как Нагибина не стало.*… «„Моя золотая тёща“ — пожалуй, лучшее из написанного Нагибиным». — А. Рекемчук.
В настоящее издание помимо основного Корпуса «Дневника» вошли воспоминания о Галиче и очерк о Мандельштаме, неразрывно связанные с «Дневником», а также дается указатель имен, помогающий яснее представить круг знакомств и интересов Нагибина.Чтобы увидеть дневник опубликованным при жизни, Юрий Маркович снабдил его авторским предисловием, объясняющим это смелое намерение. В данном издании помещено эссе Юрия Кувалдина «Нагибин», в котором также излагаются некоторые сведения о появлении «Дневника» на свет и о самом Ю.
Дошкольник Вася увидел в зоомагазине двух черепашек и захотел их получить. Мать отказалась держать в доме сразу трех черепах, и Вася решил сбыть с рук старую Машку, чтобы купить приглянувшихся…Для среднего школьного возраста.
Семья Скворцовых давно собиралась посетить Богояр — красивый неброскими северными пейзажами остров. Ни мужу, ни жене не думалось, что в мирной глуши Богояра их настигнет и оглушит эхо несбывшегося…
Довоенная Москва Юрия Нагибина (1920–1994) — по преимуществу радостный город, особенно по контрасту с последующими военными годами, но, не противореча себе, писатель вкладывает в уста своего персонажа утверждение, что юность — «самая мучительная пора жизни человека». Подобно своему любимому Марселю Прусту, Нагибин занят поиском утраченного времени, несбывшихся любовей, несложившихся отношений, бесследно сгинувших друзей.В книгу вошли циклы рассказов «Чистые пруды» и «Чужое сердце».
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.