Господствующая высота - [10]
Вот он подходит к проходной, радуясь тому, что он такой твердый, отходчивый и хитрый человек, который не даст надолго забрать себя никакому огорчению, и вдруг остановился, пораженный мгновенной острой болью в сердце. Хозяйка, вся, как была, с кротким лицом своим, с сильным и ладным телом, встала перед ним так осязаемо близко, что сердце, внезапно утратив всю хитрость и твердость, испытало такую боль, словно его сжали в горсти.
С крыши дома открывался простор. Вверх и вниз бежит земля в зелени трав и молодых хлебов, золотой сурепе, голубоватой пене одуванчиков. На крутом изломе вливается в сосновый лесок лиловое, отполированное солнцем, горячо отсвечивающее шоссе. Над горизонтом одним лишь высвеченным контуром обозначена рослая туча, ее окраска ничем не отличается от задымленно-голубого цвета неба. Воздух тих, туча недвижима, она словно затаилась там, в дальней дали…
Глаза Федора прикованы к работе — он перекрывает крышу, но существом своим он ощущает этот простор, что-то замирает в нем, и оттого работается еще веселее. Куда девалась его неповоротливость и медлительность! Его большие, грубые руки обрели удивительную легкость, каждое движение точно, скупо, исполнено легкой силы, он с удара вгоняет гвоздь. Изъеденные черным бархатистым мхом доски летят вниз, на их место ложатся новые, гладко обстроганные, пахучие, в оранжевых подтеках смолы. Тесиночку к тесинке пригоняет Федор; прочно, надежно прикроют они хозяйку от дождя, снега и ветра.
С какою радостью сложил бы он для нее своими руками целый дом!
Уже на второй день работа была закончена. Но Федору казалось, что он сделал очень мало. Тогда он снял и наново прибил отвисшую дверь в сенях, прочесал плетень, сколотил новые ступеньки для крыльца. Он сделал бы и больше, но вернулась с поля хозяйка. Ее удивленно-благодарный взгляд сделал счастливым Федора. Но счастье его было очень кратковременным. Он вдруг понял, что теперь ему надо уходить. Куда? Он не мог представить себе жизни без этого маленького домика под новой крышей. Ему ничего не надо, только видеть хозяйку, работать для нее…
— У меня к вам просьба, Федечка. Тут у нас старушка есть, хорошая такая и совсем одинокая. Коза у нее страсть бедовая, кажную ночь убегает. Проест дырку в плетне и убегает. Кабы закуток досками обшить… Она, конечно, дать много не может, — смущенно продолжала хозяйка, — но уж очень хорошая старушка. Вы б сходили к ней, Федя…
— Я схожу, — покорно ответил Федор.
— А насчет ночлега вы не беспокойтесь. Вы меня ни чуточки не стесняете.
Лицо хозяйки было спокойно и ласково; глаза с ясной добротой смотрели на Федора. Она даже не подозревала, что человек, стоящий перед ней, пережил сейчас как бы смерть и воскресение…
…Федор перелез через обвалившуюся ограду и оказался на заросшем лопухами дворе. Из-за угла дома, красиво взмахивая маленькой головой, выскочила коза и понеслась прямо на Федора.
— Держи ее! — услышал он крик, прыгнул, распластался на земле, успев поймать твердые, острые рожки.
Рослая костлявая старуха с черной, как смоль, головой накинула веревку на шею козе.
— Ты чего это на чужих лопухах разлегся? — блеснула она на Федора темным, непотухшим глазом.
— Меня Марья Никитична послала. Насчет закутка.
Старуха оказалась горячей и сердитой, не остуженной бедами и огорчениями, выпавшими ей на долю.
— Ты, бабушка, только покорми меня — и все…
— Покорми! Харчи-то ноне кусаются! Небось разбалованный?
— Нет, бабка, я скромный.
— Вона какой даровой! Да ты работать, поди, не умеешь?
— Сапер, да не умеет!
— Нешто ты армеец? — подобрее спросила старуха.
Федор бойко постукивал топоришком, старуха гремела ухватом внутри своего пустынного дома, время от времени высовывала потемневшее от жара, усохшее в кулачок лицо и кричала:
— Крепче складай! Она у меня гулена!
Коза, словно предчувствуя беду, все вертелась вокруг Федора, шуршала копытцами по стружкам, потыкивала рожками в доски, а то скосит на Федора янтарный глазок, поглядит зло и подозрительно и начнет рваться с привязи…
В полдень старуха позвала Федора к столу. Харчи у нее были худые — щи да котелок с картошкой. А ей и того не нужно: за весь обед не съела и двух картофелин.
Она расспрашивала Федора про войну, какой генерал чем командует и кто крепче бьет врагов. Федора удивило, что старуха знает фамилии всех командующих. Интересовалась она также пушкой, которая с одного выстрела выжигает чуть не десятину земли. Правда ли, что есть такая?
— А как же! — сказал Федор. — «Катюша» именуется, гвардейский миномет…
— Ну, раз так, фашисту долго не жить, — сказала старуха и добавила с тихой улыбкой: — Уж больно занятое это дело — война. Вон мой сын с первых дней на фронте, а все письмецо чиркнуть не собрался.
Федор смущенно отвел взгляд от старой матери и усердно занялся едой.
— Говорят, что склонил он головушку к земле, а я не верю. Не могли такого молодого убить. Нет, — старуха покачала головой. — Он у меня поздний. Мне уже пятый десяток шел… Манька! Девка!.. Кши тебе!.. — закричала вдруг старуха и замахала в окно заголившейся, словно ремнями перевитой рукой.
Порвав веревку, коза с разбегу всаживала рожки в свежестроганные доски закутка.
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
В сборник вошли последние произведения выдающегося русского писателя Юрия Нагибина: повести «Тьма в конце туннеля» и «Моя золотая теща», роман «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя».Обе повести автор увидел изданными при жизни назадолго до внезапной кончины. Рукопись романа появилась в Независимом издательстве ПИК через несколько дней после того, как Нагибина не стало.*… «„Моя золотая тёща“ — пожалуй, лучшее из написанного Нагибиным». — А. Рекемчук.
В настоящее издание помимо основного Корпуса «Дневника» вошли воспоминания о Галиче и очерк о Мандельштаме, неразрывно связанные с «Дневником», а также дается указатель имен, помогающий яснее представить круг знакомств и интересов Нагибина.Чтобы увидеть дневник опубликованным при жизни, Юрий Маркович снабдил его авторским предисловием, объясняющим это смелое намерение. В данном издании помещено эссе Юрия Кувалдина «Нагибин», в котором также излагаются некоторые сведения о появлении «Дневника» на свет и о самом Ю.
Дошкольник Вася увидел в зоомагазине двух черепашек и захотел их получить. Мать отказалась держать в доме сразу трех черепах, и Вася решил сбыть с рук старую Машку, чтобы купить приглянувшихся…Для среднего школьного возраста.
Семья Скворцовых давно собиралась посетить Богояр — красивый неброскими северными пейзажами остров. Ни мужу, ни жене не думалось, что в мирной глуши Богояра их настигнет и оглушит эхо несбывшегося…
Довоенная Москва Юрия Нагибина (1920–1994) — по преимуществу радостный город, особенно по контрасту с последующими военными годами, но, не противореча себе, писатель вкладывает в уста своего персонажа утверждение, что юность — «самая мучительная пора жизни человека». Подобно своему любимому Марселю Прусту, Нагибин занят поиском утраченного времени, несбывшихся любовей, несложившихся отношений, бесследно сгинувших друзей.В книгу вошли циклы рассказов «Чистые пруды» и «Чужое сердце».
В романе «Белая птица» автор обращается ко времени первых предвоенных пятилеток. Именно тогда, в тридцатые годы, складывался и закалялся характер советского человека, рожденного новым общественным строем, создавались нормы новой, социалистической морали. В центре романа две семьи, связанные немирной дружбой, — инженера авиации Георгия Карачаева и рабочего Федора Шумакова, драматическая любовь Георгия и его жены Анны, возмужание детей — Сережи Карачаева и Маши Шумаковой. Исследуя характеры своих героев, автор воссоздает обстановку тех незабываемых лет, борьбу за новое поколение тружеников и солдат, которые не отделяли своих судеб от судеб человечества, судьбы революции.
Повесть «У Дона Великого» — оригинальное авторское осмысление Куликовской битвы и предшествующих ей событий. Московский князь Дмитрий Иванович, воевода Боброк-Волынский, боярин Бренк, хан Мамай и его окружение, а также простые люди — воин-смерд Ерема, его невеста Алена, ордынские воины Ахмат и Турсун — показаны в сложном переплетении их судеб и неповторимости характеров.
Книгу известного советского писателя Виктора Тельпугова составили рассказы о Владимире Ильиче Ленине. В них нашли свое отражение предреволюционный и послеоктябрьский периоды деятельности вождя.
Почти неизвестный рассказ Паустовского. Орфография оригинального текста сохранена. Рисунки Адриана Михайловича Ермолаева.
Роман М. Милякова (уже известного читателю по роману «Именины») можно назвать психологическим детективом. Альпинистский высокогорный лагерь. Четверка отважных совершает восхождение. Главные герои — Сергей Невраев, мужественный, благородный человек, и его антипод и соперник Жора Бардошин. Обстоятельства, в которые попадают герои, подвергают их серьезным испытаниям. В ретроспекции автор раскрывает историю взаимоотношений, обстоятельства жизни действующих лиц, заставляет задуматься над категориями добра и зла, любви и ненависти.
В основу произведений (сказы, легенды, поэмы, сказки) легли поэтические предания, бытующие на Южном Урале. Интерес поэтессы к фольклору вызван горячей, патриотической любовью к родному уральскому краю, его истории, природе. «Партизанская быль», «Сказание о незакатной заре», поэма «Трубач с Магнит-горы» и цикл стихов, основанные на современном материале, показывают преемственность героев легендарного прошлого и поколений людей, строящих социалистическое общество. Сборник адресован юношеству.