Господин Ничто, или Необыкновенные похождения человека-невидимки - [19]

— Совершенно справедливо, и я обязательно исполню вашу просьбу! — ответил чиновник прощаясь.

Визит друга Федора, сам факт начала расследования, знакомство с выдвинутыми обвинениями и, наконец, обещание оказать помощь в ближайшее время — все это немного успокаивает встревоженную девушку.

Но чтобы помощь была действенной, молодому человеку необходимо узнать все об этом жестоком и загадочном персонаже, господине Ничто, о котором абсолютно никто ничего не знает.

И Надя считает, что настал момент рассказать обо всем Федору, не упустив ни одной, пусть даже самой незначительной детали.

— Слушаю вас с огромным интересом, мадемуазель, — отвечает молодой человек на ее предложение.

— Я расскажу вам все о господине Ничто, только предупреждаю: это займет довольно много времени, так как мне необходимо будет сообщить вам кое-какие общие сведения о невидимости предметов. Это, впрочем, единственный способ узнать и понять невидимое.

— Я в вашем распоряжении, мадемуазель.

— Однако я не собираюсь читать вам целый трактат по физике… Это было бы бесполезно и слишком сложно. Я начну с незначительного на первый взгляд, но весьма важного на самом деле замечания, так как на нем основываются все дальнейшие доказательства. Вы знаете, не так ли, почему лист бумаги кажется нам белым?

— Увы, мадемуазель, мне стыдно признаться вам в своем глубоком невежестве…

— Нет, нет… вы на самом деле знаете! Но вы просто забыли, вы в этом сами сейчас убедитесь. Если исходить из небольшой толщины листа, из того, что сделан он из целлюлозы без всяких красящих веществ, то он должен был бы быть не то что невидимым, но светопроницаемым. Но он представляется нам плотным, непрозрачным! И эта непрозрачность объясняется его пористостью… Воздух проникает в многочисленные поры и, оказавшись между молекулами вещества, придает бумаге белый цвет… Это значит, что бумага полностью отражает свет, не разлагая и не поглощая его. И в силу того же самого феномена снег кажется нам белым. Если бы не было воздуха между его тонкими кристаллами, он был бы прозрачным как лед, поскольку, в сущности, снег — это замороженная вода. И, наоборот, лед кажется нам полупрозрачным, потому что между его мельчайшими частицами нет воздуха. Созданный же искусственным путем лед обязан своей непрозрачностью воздуху, который в нем содержится. Изгоните воздух путем нажатия, и лед сделается прозрачным, как и снег, если нажать на него и удалить таким образом воздух, который в нем сохраняется. Подобное же происходит и с бумагой. Если намочить бумагу, речь, конечно, не идет о меловой или лощеной бумаге, она сразу из-за своей структуры впитает воду. Вода тотчас вытеснит воздух, и бумага станет светопроницаемой, полупрозрачной. Если же взять лощеную бумагу, вода не сможет в нее проникнуть, и тогда ее смачивают растительным маслом, и это масло проникнет в бумажную массу, вытеснит воздух на значительно больший срок и придаст ей светопроницаемость. Все очень просто, вы согласны?

Федор слушает с жадным интересом весьма общие, конечно, объяснения, которые в устах молодой девушки приобретают для него особую прелесть и необычную привлекательность. Он отвечает тихо, сияя от радости, с блеском в глазах.

— Да, мадемуазель, я понимаю… я восхищен и счастлив. По правде говоря, эти абстрактные вещи, изложенные вами так свободно, в такой доступной форме и, главное, с таким изяществом, звучат для меня как самая дивная музыка.

Надя серьезно прерывает сей поток красноречия:

— Что это, господин Федор, мадригал?[12]

— О нет, мадемуазель, это не простая банальность, вызванная восхищением… не витиеватый знак учтивости, преувеличения, а выражение абсолютной истины… Мне кажется, вы пропели эти научные доказательства, словно либретто, пусть не слишком привлекательной, но гениальной и божественной оперы.

Она улыбается, немного развеселившись от его слов, затем добавляет:

— Пусть так, и продолжим, поскольку опера эта вас интересует.

— Скажите лучше, она меня восхищает.

— Итак, знайте: не только неорганическое вещество, но и все живые органические ткани подчиняются тем же законам, что и лед и бумага. Они могут при определенных условиях становиться прозрачными.

— Как?.. Мускулы… хрящи… волосы… ногти… зубы… кости?

— Все! Нужно только изобрести метод, чтобы сделать объект прозрачным, не повредив его.

— Но ведь это очень сложно, я правильно понял, мадемуазель Надя?

— Трудно… вне сомнения… но не невозможно. Проведя множество исследований, мой отец создал в конце концов особую маслянистую сыворотку.

— Маслянистую сыворотку? Да… я догадываюсь… что-то вроде растительного масла, которое вытесняет воздух из бумаги, замещает его и придает бумаге прозрачность…

— Прекрасно! Эта сыворотка воздействует на живые организмы точно так же, как растительное масло на бумагу. Но тут имеются свои сложности, есть и свои опасности. Я не стану приводить вам все формулы. Их слишком много… потребовался бы целый том! Знайте только — это весьма важно, — что наша сыворотка, созданная на основе глицерина, является своего рода продуктом синтеза основных элементов, составляющих жидкости, имеющиеся в самых высокоразвитых организмах. Она отличается исключительной устойчивостью, к тому же безвредна, и о ней можно сказать, что она — самый чудесный продукт трансцендентной биохимии! В течение долгого времени бесчисленные и неустанные опыты были проведены сперва на низших животных… результаты оказались просто великолепны! Потом эту сыворотку опробовали на все более и более сложных организмах, и все они становились светопроницаемыми, словно кристаллы, и продолжали жить, как и прежде… однако что касается продуктов питания, то их характер и их использование должны были быть ограничены.