Господин изобретатель. Часть III - [7]

– Ваше величество, личный состав экспедиции хотел бы пройти в честь вас торжественным маршем под знаменем.

– Что же я просто не стала на этом настаивать, но, если ваши люди сами этого хотят, тогда, конечно.

Пусть без музыки, но прошли опять отменно и, что меня удивило, перед казаками прошли мои добровольцы (в ногу!), хотя и нестройными рядами. Ай да Букин, ай да фрунтовик и когда только успел, в коридоре, наверно, маршировали.

Ольга Константиновна поинтересовалась, кто эти люди в необычной форме. Я ответил, что это гражданские, еще два месяца назад они были мастеровыми и крестьянами, а теперь добровольно едут в Африку, посмотреть тамошние места на предмет переселения малоземельных и рассказать о том, что видели своими глазами, друзьям и односельчанам. А форма – мое изобретение, должна подходить для условий пустыни и полупустыни. Ольга Константиновна сказала, что для вчерашних крестьян они выглядят достаточно браво, а я упомянул, что это заслуга штабс-капитана Главного Штаба Букина, только что награжденного ею. В обед мы отдали швартовы и самым малым ходом отошли от берега. Впереди нас ждал переход на юг, к берегам Африки.

Глава 2. Пирей – Порт-Саид

Пока готовились у отплытию, рассмотрел орден. Кстати, мне дали четвертую, офицерскую степень, правда, от рыцарской она отличается только наличием розетки на ленте. Красивая работа, серебряный крест под короной, окруженный терновым венцом, крест покрыт белой эмалью, в центре креста – финифтяный лик Христа, что будет уместно в нашей миссии в христианской стране. В коробочке ордена была надушенная записочка с виньетками «Офицеру рыцарей Христа. Надеюсь увидеть вас живым и здоровым по возвращении из трудного похода». Офицеры были рады награждению, особенно Букин, который еще десяти лет выслуги в офицерских чинах не имеет, то есть, даже Станислава 3 степени невыслужил и это у него – первый орден. Немного остудил его радость, сказав, что на ношение иностранной награды надо еще разрешение от Государя императора получить.

Едва вышли из бухты, поднялся ветер и начало прилично качать, качка только нарастала и в последующие дни: на море разбушевался настоящий шторм, было слышно, как волны бьют в борта парохода, скрипят шпангоуты и бимсы[8], периодически винт выходит из воды при килевой качке, тогда машина начинала стучать чаще, будто захлебываясь. За иллюминатором завывал ветер и было очень неуютно. Вот так и получается: хочешь прогулки по Африке не в жару, будь готов терпеть осенние штормы; хочешь «круизного синего моря» – будь готов к пеклу или к сезону дождей, когда все раскиснет под ногами и пересохшие было ручейки превратятся в ворочающие многотонные валуны грязные потоки. В общем, через пару дней меня стало укачивать так, что ведро под койкой стало лучшим другом и при мысли о еде начинало выворачивать. Интересно, как там барон, ходит ли в ресторан?

Может быть, изобрести что-нибудь от укачивания? Тут оживился Андрей Андреевич, судя по его знаниям, эффективно помогает скополамин в минимальных дозах. Вещество вместе с другим алкалоидом – атропином, содержится в белене, правда, передозировка ведет к неадекватной психике («ты что, белены объелся»), но уже к этому времени какой-то немец узнал его точный состав, однако, для лечения укачивания не предлагал. Остальное – как-то: сосание лимона, напевание песенок, употребление бульона из дельфинов (господи, а они-то причем!) и прочее шаманство с бубном – от лукавого. Правда, скополамин переводит человека в сонливое и полубессознательное состояние овоща, зато пассажира не рвет. Поэтому эти таблетки противопоказаны судоводителям и летчиком и еще замечено, что в минуту опасности укачивание проходит, так же, как и тогда, когда человек занят ответственным делом – выброс адреналина заставляет мобилизоваться и вегетатика отступает, так уж человек устроен. Лучше, для начала, «упал-отжался»: сделал тридцать отжиманий от пола, правда на первом десятке вспомнил про заветное ведро, зато потом стало лучше, умылся – оделся и тут появился доктор и сразу. с порога, огорошил:

– Беда, Александр Павлович, похоже, что на борту – тиф.

– Неужели сыпняк? – обеспокоился я, вроде и баня была и вообще личный состав у меня достаточно опрятен. Только этого еще не хватало..

– Нет, брюшной, Петр Степанович, мой фельдшер, регулярно солдат на предмет гнид и вшей осматривает. Пока ничего этого не было. Брюшной, из Константинополя везем, десять дней прошло – как раз укладывается в инкубационный период, а, может, и из Одессы, тоже не исключено.

Дальше доктор рассказал, что вчера ему на боли в животе пожаловался один из охотников, осмотр ничего особенного не выявил, разве что некоторое увеличение лимфатических узлов и легкое повышение температуры – до 30 градусов по Реомюру[9]. Язык обложен, стул обычный, заподозрили пищевое отравление. На всякий случай, больного изолировали в отдельное помещение, огородив простынями угол. Фельдшер теперь там все время находится, так как утром больному стало плохо, жар увеличился до 32 градусов (Шурка подсказал: около 40 по Цельсию), сейчас больной впал в забытье, но перед этим рассказал, что на базаре в Константинополе, несмотря на запрет, купил рахат-лукум и другие сладости, которые он и съел с двумя товарищами уже на корабле. Этих двоих тоже изолировали, у одного субфебрильная температура, другой вообще хорошо себя чувствует. На вопрос, зачем покупали еду на базаре, если знали, что этого делать не стоит, один, который с виду вообще здоров, ответил, что тот, кто угощал, а теперь лежит в беспамятстве, сказал, что, мол, дохтура и баре не хотят, чтобы простой человек сладенького поел, а сами трескают почем зря.