Господин двух царств - [30]

Через некоторое время братья перестали добиваться, чтобы он сказал хоть что-то. Они оставили греческий и перешли на свой родной язык. Гефестион не обратил на это внимания. Непонятная речь звучала успокаивающе, как чириканье птиц.

Гефестион сказал свое слово поздно вечером, после хорошей выпивки. К тому времени его уже некому было слушать, кроме двоих друзей, да и те заснули прямо за столом. Немного погодя слуги растащат их по постелям.

Александр выпил меньше, чем другие, и вообще, как знал Гефестион, голова у царя была покрепче, чем у многих. Настроение у Александра было приподнятое. Он двигался медленнее, чем обычно, и был не так нервозен. Слова его были коротки и ясны. Он говорил об идиотах, которые идут на льва так, как будто это кошка египтянки, и рискуют головой, чтобы помочь другу убить зверя, хотя друг прекрасно справился бы и сам, и, мало того, еще и задерживаются по пути обратно на несколько часов…

— Не на несколько, — возразил, перебивая его, Гефестион. — Я разговаривал с Артасом и Теннесом.

Александр терпеть не мог, когда его перебивают.

Гефестион почти весь вечер просидел с одной лишь чашей вина. Он давно уже перестал стыдиться, что у него голова слабая и он быстро пьянеет. Он встретился глазами с яростным взглядом Александра и отхлебнул немного, наслаждаясь вкусом.

— Ты ведь тоже сильно испугался за меня. Но я слышал, как ты подробно объяснял, как надо обработать львиную шкуру. Ты и правда собираешься носить ее?

— Почему бы и нет? Или у меня в ней такой глупый вид?

Это была настоящая тревога и настоящее тщеславие, но тема была опасная.

— Конечно, ты великолепно выглядишь в ней, — ответил Гефестион. — Ты всегда великолепно выглядишь.

— Ты тоже был великолепен перед львом, — сказал Александр. — Великолепен, но возмутительно неосторожен. Что тебя потянуло подойти к нему так близко?

Гефестион пожал плечами и почувствовал боль.

— Я не думал, что будет так опасно. Зверь бросился раньше, чем я ожидал. Но я получил хороший урок. Неделю буду ходить перевязанным.

— Это уж точно, — прорычал Александр, но его скверное настроение уже прошло. Он поднялся с ложа, лишь слегка покачнувшись, и сел рядом с Гефестионом. — Так о чем же ты болтал с этими двумя сороками?

Гефестион рассказал ему.

— Умно, — сказал Александр, выслушав его. — С твоей помощью добраться до меня. Они думают, что я сделаю все, что ты скажешь?

— Сомневаюсь, — сказал Гефестион, немного кривя душой.

— Это не может быть какой-нибудь известный нам человек, — рассуждал Александр. — Иначе зачем они загнали тебя на вершину холма вместо того, чтобы искушать тебя в покое и комфорте, под крышей, за чашей хорошего вина, как подобает приличным людям?

— И чтобы слуги подслушивали, и люди ходили взад-вперед, и слухи разнеслись по всему городу меньше, чем за час. Нет, — сказал Гефестион, — они не хотели этого. Интересно бы знать, почему?

— Ты не догадался спросить?

Гефестион почувствовал, как кровь прилила к щекам.

— Я же никогда не задаю вопросов, не так ли?

— Да, — ответил Александр терпеливо. — Ладно, продолжай. Узнай, какого царька они себе облюбовали.

— А если он выглядит как настоящий царь?

— Вот и сделай его царем Сидона, — ответил Александр небрежно, но со значением. Он доверял Гефестиону даже это. Было и больно, и приятно сознавать такую честь.

Артас и Теннес были не слишком дерзки, по крайней мере с точки зрения Гефестиона.

— В конце концов, — сказал Теннес, — мы можем назвать, кого захотим, но Александр должен одобрить наш выбор.

— И Сидон тоже, — добавил Гефестион. Он не говорил о себе. Некоторое оружие лучше до поры до времени держать в арсенале.

— Сидоном займемся мы, — ответил Артас.

— Ладно, — сказал Гефестион, — так кто же этот человек, который должен будет стать царем? Я его знаю?

— Вряд ли, — ответил Артас. — Он редко бывает в городе. Насколько я знаю его, он даже ничего не слышал об Александре.

Гефестион удивился.

— Он не дурак, — быстро сказал Теннес. — Он беден, это правда, но это не его вина. Кровь в нем самая царская, какой только можно желать. Он честен, но для купца это не достоинство. Но для царя — если его за это не убьют — ничего не может быть лучше.

— Как сказать, — возразил Гефестион. — Можно быть честным, а потому бестактным. Как я узнаю, что он сможет быть царем?

— Пойди и посмотри сам, — ответил Артас.

Они послали слуг, и скоро лошади были готовы: верховая для Гефестиона и запряженная парой повозка для братьев, поскольку ехать им предстояло далеко.

— Его зовут Абдалоним, — рассказывал Артас по дороге. — Он содержит сад за городскими стенами и живет на то, что получает с него.

Жеребец Гефестиона вставал на дыбы, протестуя против медленной езды. Гефестион послал его боковым галопом, стараясь держаться поблизости от повозки, и сказал:

— Так обычно пишут в книгах.

Тот, о ком шла речь, выглядел, как персонаж из Гесиода: маленький темнокожий человек, темнее многих, шире в кости, крепкий от долгих лет тяжкого труда. Одежда его была изношена и испачкана садовой землей, когда он вставал на колени, выдергивая сорняки.

Братья направились к садовнику, за ними Гефестион, за ним слуга со свертком из выцветшей шерстяной материи. Садовник их заметил, взглянул через плечо и продолжал заниматься своим делом. Лицо у него было чисто финикийское: нос, как лезвие ножа. Взгляд ясный, но человек был явно поглощен своими мыслями: казалось, он даже не заметил, что за его соплеменниками шагает македонец.