Господин Бержере в Париже - [55]

— Этого опасаться не приходится,— возразил Жозеф Лакрис.— Дух офицерства не оставляет желать ничего лучшего. Если даже изменническому министерству удастся провести одного республиканца на десять человек командного состава, то дальше этого оно и не пойдет.

— Но это было бы уже достаточно неприятно,— сказал Жак де Кад.— Потому что тогда мы были бы вынуждены кричать: «Да здравствуют девять десятых армии!» Это слишком длинно для боевого клича.

— Будьте покойны,— ответил Лакрис.— Когда мы кричим: «Да здравствует армия!» — всякий понимает, что это значит «Да здравствует Мерсье!»

Серебряная Нога пропел, сидя у рояля:

«За короля! За короля!»

Таков наш клич в старинном флоте.

Среди обломков корабля

Моряк кричит в водовороте,

Свой пыл предсмертный утоля:

        «За короля!»

— Тем не менее,— продолжал настаивать Шасон дез’Эг,— четырнадцатое июля подходящий день, чтобы начать разгром. Толпа на улицах, толпа наэлектризованная, возвращающаяся с парада и приветствующая проходящие полки!.. Если действовать методически, то можно многое сделать в такой день. Можно взбудоражить народную гущу.

— Ошибаетесь,— возразил Анри Леон.— Вы не знаете физиологии толпы. Добронравный националист, направляясь домой после смотра, несет на руках грудного младенца и тащит за собой другого пискляка. За ним идет его жена, неся в корзине литр вина, хлеб и колбасу. Попробуйте-ка, взбудоражьте человека с двумя детенышами, женой и семейным завтраком!.. К тому же, извольте видеть, толпа руководствуется всегда простыми ассоциациями. Вы не заставите ее взбунтоваться в праздничный день. Цепь газовых рожков и бенгальские огни внушают толпе веселые и мирные мысли… Простолюдин глазеет на площадку перед кабачком, увешанную с четырех сторон китайскими фонариками, и на обитую кумачом эстраду для музыкантов и пускается в пляс. Чтобы поднять волнение на улицах, надо уловить психологический момент.

— Не понимаю,— заявил Жак де Кад.

— А между тем следовало бы понять,— сказал Анри Леон.

— Вы находите, что я не очень умен?

— Что вы!

— Если находите, можете сказать. Вы меня не обидите. Я не строю из себя умника. А кроме того, я заметил, что люди, которых считают умными, оспаривают наши идеи, наши верования и хотят истребить все, что мы любим. Поэтому мне было бы весьма тягостно оказаться тем, что называют умным человеком. Предпочитаю быть дураком и думать то, что я думаю, верить в то, во что верую.

— Вы совершенно правы,— сказал Леон.— Нам надо оставаться тем, что мы есть. И даже если мы не глупцы, то поступать надо так, как будто мы глупцы. Только глупость и преуспевает на свете. Умные люди всегда остаются в дураках. Они никогда не достигают того, чего хотят.

— Верно! очень верно то, что вы говорите,— воскликнул Жак де Кад.

Серебряная Нога запел:

«Да здравствует король!» — таков народный глас.

Лишь этот лозунг Франции достоин.

«Да здравствует король!» — в любом полку у нас

Три слова эти помнит каждый воин.

— Все равно,— сказал Шасон дез’Эг,— вам не следует отказываться, Лакрис, от методов восстания,— они самые лучшие.

— Вы просто дети,— ответил Леон.— У нас есть только один способ действия, один единственный, но зато верный, могучий, эффективный. Это «Дело». Нас породило «Дело»; не забывайте этого, националисты! Мы росли и благоденствовали благодаря «Делу». Оно одно нас кормило, оно одно нас еще поддерживает. От него получаем мы наши соки и питание, оно доставляет нам живительную субстанцию. Если, оторвавшись от почвы, оно завянет и умрет, мы зачахнем и погибнем. Притворяйтесь, будто вы его выкорчевываете, а на самом деле растите его заботливо, питайте его, орошайте. Народ простодушен; он расположен в нашу пользу. Глядя на то, как мы работаем заступом, копаем и скребем вокруг растения, нашего кормильца, он подумает, что мы стараемся вырвать его с корнем. И он будет питать к нам нежность, благословлять наше рвение. Ему никогда не придет на ум, что мы его выращиваем. «Дело» опять расцвело в самый разгар выставки. А бесхитростный народ не заметил, что порадели об этом мы.

Серебряная Нога пропел:

Уже наш бравый генерал

К веселью подал нам сигнал:

Давайте ж пить напропалую!

Пусть в честь его, другим в пример,

Поет солдат и офицер:

«Я,

Тра-ля-ля,

Я — воин короля,

И я горжусь, и я ликую».

— Очень красивая песенка,— прошептала г-жа де Бонмон, закрывая глаза.

— Да,— подтвердил Серебряная Нога, встряхнув своей жесткой гривой.— Она носит название «Весельчак Буте забритый лоб, или Воин короля». Это — маленький шедевр. Считаю, что я набрел на счастливую мысль, когда вздумал откопать эти старые песни роялистов времен Реставрации.

Я,

Тра-ля-ля,

Я — воин короля!

Тут он внезапно хлопнул огромной лапищей по крышке рояля в том месте, где положил свои четки и медали:

— Тысяча дьяволов, Лакрис! Не трогайте моих четок. Их освятил его святейшество папа.

— Все равно,— сказал Шасон дез’Эг,— мы должны манифестировать на улице. Улица принадлежит нам. Пусть это знают. Поедемте четырнадцатого в Лоншан!..

— Я с вами,— откликнулся Жак де Кад.

— Я тоже,— поддержал его Делион.

— Ваши манифестации — идиотизм,— сказал молодой барон, до тех пор хранивший молчание.