Гоша Каджи и Венец Гекаты - [231]

— Тебе что-то не понравилось, Роб? Так не стесняйся, выкладывай, что наболело, чохом, одним списком, но постепенно и без суеты. Все равно мне тебя на фиг посылать…Или без лишних разговоров сразу к драке приступим?

Баретто тоже успевший отойти от места столкновения на пару шагов, вздрогнул, словно его больно хлестнули ремнем пониже спины, и перестал потирать ушибленное плечо. Бывший друг медленно развернулся лицом к Каджи. Выглядел он озабоченным и опечаленным. Не будь Гоша сейчас так ожесточенно зол и напряжен собственными переживаниями, он даже посочувствовал бы Робу.

Губы у Баретто задрожали, собираясь разразиться гневной отповедью нарывающемуся на грубость дружку, а черные миндалевидные глаза полыхнули на краткий миг ярким пламенем праведной злости. Парнишка вскользь мазнул по Каджи плотоядным взглядом голодного хищника, но уже спустя секунду его взор словно прошиб противника насквозь, устремившись дальше, куда-то за его спину. Лицо Роба стремительно одеревенело, превратившись в безжизненную бледную маску из-за резко отхлынувшей крови, что ему совсем не шло. Правая рука Баретто скользнула к внутреннему карману под мантию, выхватив из его недр волшебную палочку и наставив ее на Гошу. На лбу выступила обильная испарина, часто усыпав чело мелкими капельками, готовыми вот-вот сорваться вниз. Хрипло и глухо он пробормотал то, чего Каджи совершенно не ожидал услышать. Впрочем, фразочка прозвучала вполне твердо и даже несколько самоуверенно:

— Убирайтесь! Не приближайтесь к нему! Иначе…

Что Баретто собирался предпринять — неведомо. А Гоше даже оборачиваться не пришлось. Его уже со всех сторон плотно обступила троица мрачно выглядевших фигур в серых балахонах, закутанных в них с головы до ног, с накинутыми сверху капюшонами, так что лиц не разглядеть вовсе. Были пришельцы с виду крепкими, упитанными и высокими. И еще от них нестерпимо веяло, а скорее разило Силой. Она просто сочилась из них, едва сдерживаемая в узде, но готовая вот-вот выплеснуться наружу, сея повсюду разрушения и смерть. Даже не взглянув в сторону Роба, один из незнакомцев всего лишь сделал едва заметное движение пальцами руки, словно отщелкнул букашку. Баретто согнулся пополам как от сильного удара под дых и кубарем покатился под откос, полого спускающийся к Сумеречному лесу. Его волшебная палочка осталась сиротливо валяться на каменных плитах дорожки, выпав из безвольно разжавшейся ладони парнишки.[135]

— Нам пора, Ваше… ство, — фраза прозвучала глухо и невнятно, будто доносилась из глубокого подземелья, а ее концовка и вовсе смазалась, оставив витать в воздухе лишь намек на почтительность.

Окружающий[136] Каджи веселенький весенний пейзаж закружился, дробясь на осколки и с возрастающим ускорением вращаясь как цветные стекляшки в калейдоскопе. К горлу подкатила жгучая тошнота, похожая по вкусу на изжогу. Тело перестало слушаться хозяина, превратившись в старую тряпичную куклу, которую за ненадобностью бросили в реку, где она, намокая и тяжелея на глазах, отдалась на волю волн, забавляющихся нежданной добычей. Парнишка даже успел подумать, что его сейчас обязательно вывернет наизнанку, и он обреченно зажмурился, вовсе не желая видеть своего позора. Единственной пользой от перемещения оказалось то, что все дурные мысли мгновенно покинули голову. Да и не только дурные, а вообще все без исключения. И желание подраться сменилось на умиротворяющее ожидание собственной неминуемой кончины, предотвратить которую не имелось ни сил, ни возможностей, ни хотения. Значит, и дергаться попусту не нужно. Осталось только смирение и ожидание.

Ожидание продлилось недолго. Спустя пару минут после начала путешествия, показавшихся Каджи сродни целому году жизни, его ноги почувствовали под собой вместо бездонной пустоты твердую почву, о которую они пятками чувствительно приложились. Даже в голове отдалось резкой болью. Зато глаза парнишки тотчас самостоятельно распахнулись.

Серая громада знакомого по бесчисленной веренице снов угрюмого готического замка возвышалась перед ним во всем своем хмуром величии. На этот раз вполне реально. Гоша убедился в этом, дотронувшись кончиками пальцев до холодной шершавой кладки из крупных каменных блоков, изъеденных временем, но все равно еще царственно величественных. Для проверки реальности своих впечатлений парнишка незаметно для сопровождающих больно ущипнул себя за тыльную сторону ладони. Очень больно ущипнул. Даже сморщился недовольно, что таки не укрылось от взгляда одного из доставивших его сюда. Зато Каджи убедился окончательно и бесповоротно в том, что сны порой сбываются. И оставалось лишь надеяться, что их превращение в действительность окажется шагом к лучшему. Но ведь именно такого поворота событий он желал всего пять минут назад?

Что ж, раз он в том мире оказался лишним, никому не нужным, хотя страстно мечтал о крепкой дружбе, верной любви и счастливой жизни, то… так тому и быть! Он собственными руками, своей волшебной силой, своей неукротимой волей создаст ТАКОЙ МИР, КАКОЙ ЗАХОЧЕТ.

Шарик выбора упал, рулетка судьбы завращалась, стремительно и неуклонно втягивая в себя Гошу, который собственно не особо сопротивлялся надвигающейся на него махине безграничной власти. Все происходило почти в точности так же, как ему снилось раньше. Провожатые незаметно растворились в серой сумеречности. Зато вместо них появился дворецкий, как его мысленно обозвал парнишка. Потом последовала лихая гонка с преследованием по мрачным коридорам замка, освещаемым редкими факелами с едва теплящимися на них огоньками, которые словно выполняли неприятную обязанность, находясь здесь, и только поджидали момента, чтобы убраться подальше, потухнув. Не обошлось и без почтительно согнутых спин встречных-поперечных, глубоких реверансов дам, глухого невнятного шептания за спиной парнишки постепенно набирающей силу колонны. Короче, он ничему не удивился.