Гляжу я, оба грузовика фрицевских да «Опель» ихний пламенем полыхают, а сами фрицы, все как один, вокруг трупами мёртвыми валяются, да дымок с них ещё валит. Палёным воняет — аж жуть!
Бабы из амбара потихоньку выбрались, мне выйти помогли. Глазеем, значица, по сторонам, на небо. Откуда, мол, такое избавление пришло, а тут бабка Матрена и говорит: «Это Горынюшка нам подсобил. Не оставил в беде, избавил от поганых». Вот, значица, как!
— Ха! — усмехнулся Олег. — Любопытная сказочка.
— Может, это и в самом деле самолёт был, — покачал головой Лёшечка.
— Самолётом такое не сотворишь, тем более, с одного захода, — возразил Саша.
— Ну, а если это какой-то очень талантливый асс был? — предположила Рита.
— К тому же на самолётах огнемётов не устанавливали, — не соглашался Саша, — а Федотыч говорит, что все сгорели.
— Может, бомбы с напалмом? — предположил Олег. — Если на земле никого поблизости не было, значит, точно — самолёт.
— Может, и самолёт, — вздохнул Федотыч. — Да только вот возле амбара, на дороге, след остался. Я поначалу не приметил, детишки потом узрели. А след-то от лапы был, в три пальца. Саженей двух в ширину и трёх в длину. То-то. А вы говорите — сказки.
Сумерки быстро сгущались. Стоявшая на столе керосиновая лампа освещала усталые лица путников, которые уже начинали зевать, а веки их то и дело непроизвольно смыкались.
— Ну что ж, видать, пора на боковую, — подытожил дед и, первым поднявшись из-за стола, повёл гостей в дом…
Рано утром Поляков разбудил своих спутников. Дорога предстояла неблизкая, и он хотел добраться до места назначения засветло, чтобы успеть разбить лагерь.
Наспех позавтракав, путешественники распрощались с хозяином и, выстроившись гуськом, стали спускаться с пологого холма, на котором прятался под вековыми соснами домик лесника. Федотыч стоял, опершись на старый деревянный посох, и глядел им вслед до тех пор, пока они не скрылись из виду, растворившись в густом перелеске.
— Конечно, разве ж поверишь в такое? Ишь ты, Горыныч! Не верят они в тебя. Эх, молодёжь! Зелёные ишшо, вам бы с моё пожить. Верно я говорю?
За спиной его послышалось приглушённое урчание. Кто-то не то фыркнул, не то чихнул, и над головой старика заклубилось облачко сизоватого дыма. В воздухе запахло серой.
— И никто в тебя никогда не поверит, покуда ты людёв чураться будешь да в лесу своём дремучем хорониться, — вздохнул Федотыч.
Он обернулся и покачал головой, а из-за дома на него глядела, время от времени, помигивая огромными жёлтыми глазами, гигантская зелёная голова, с маленькими острыми ушками, круглыми, размером с блюдце, ноздрями и полуоткрытой пастью, в которой легко мог поместиться небольшой автомобиль.
Москва, 2009
