Горят как розы былые раны - [29]

– У меня нет кошелька, – выдавил Винсент сквозь вспыхнувшую в нем волну признательности. – И никогда не было. Вот в чем дело…

Мадам Жину оборвала свой смех. Снова взяв художника за руку, как ребенка, она отвела его к столику в углу.

– Сейчас вам подадут вашу отбивную.

Винсент уже приканчивал вино, как вдруг в кафе вошли несколько человек. Он знал их всех по именам. Вот, с черной как смоль бородкой, Жак Риньон. Местный сапожник. Вот Шарль Полин, почтовый служащий. Он работает вместе с Руленом. И, наконец, лейтенант, командир роты зуавов, Мишель Габриньи. Последний явно не принадлежал к развеселой компании. Так уж случилось, что вошел он сразу за Полином. Словом, если кого Винсент и хотел бы увидеть сейчас, то не первых двух. Между тем все трое находились в превосходном расположении духа, и видно было, что обед они заменят абсентом. Так, собственно, и случилось. Выпив по стаканчику, они заказали еще, и Полин, давно обнаруживший присутствие в заведении Винсента, снова принялся за старое.

– Слышал я, мсье Ван Гог, – начал он, поглядывая на спутников и заводя себя, – что приключилось с вами сегодня несчастье. Вы разбили свой короб и смешали все краски?

Риньон улыбнулся, глядя на чистые стены заведения. Габриньи сделал вид, что не расслышал. Он держал в вытянутой руке стакан и любовался преломлением света в пронзенном лучом солнца абсенте.

Ничего не ответив, Винсент сделал еще один глоток. Молодое вино из красного винограда Арля было единственным, что пропитывало его благодатью без особого возбуждения.

– Ай-ай-ай, – примирившись с первым неудачным забросом, повторил попытку Полин, – это что же получается? Теперь мы не увидим ваших замечательных картин?

Риньон фыркнул, и абсент выплеснулся из стакана. Давясь беззвучным смехом, он выдернул из оловянного кольца-зажима салфетку и принялся промокать свои брюки.

– Надеюсь, вы намерены что-то предпринять, мсье Ван Гог? – спросил Полин. – Мы взываем к вашей нравственности! Ждать новых ваших полотен бесконечно долго мы не можем! Посмотрите в окно – десятки, сотни людей жаждут вашего ответа! Народ толпится, пытаясь выяснить, когда вы намерены подарить городу новый шедевр!

Не в силах больше сдерживать свой смех, Риньон залаял голосом страдающей туберкулезом овчарки. Призывая присоединиться к всеобщему веселью армию, он показывал Габриньи на Ван Гога и щелкал пальцами. Но тот продолжал заниматься оптическими исследованиями и, как всякий ученый, был невозмутимо внимателен к главному. И абсолютно равнодушен к окружающим его частностям.

Винсент побледнел так, что некоторое время казался прозрачным. Кровь отхлынула от его лица и переполнила сердце. Застучав в усиленном ритме, оно погнало стремительную волну. Винсент вспыхнул.

– Как же вы теперь без красок, мэтр? – подгоняемый абсентом, продолжал неутомимый Полин. – Вот беда…

– В чем же беда? – осипшим голосом поинтересовался Винсент и нехотя допил вино.

– Как же вы выкрутитесь из этого положения? – поддержал приятеля Риньон. – Без денег братца вам с печалью не совладать! С утра до вечера вы рисуете, но я теряюсь в догадках, как вы сможете теперь делать это без ваших волшебных красок!

И разновысокий хохот двоих приятелей потряс кафе.

– Кстати, – добавил Полин, – мой тесть, тот, что держит свинарник, приглашает вас, мсье Ван Гог, на ужин! Будут восхитительные отруби, свежие помои и почти съедобный хлеб!

Шарль Полин, тот самый почтальон, сын которого вчерашним днем посчитал нужным плюнуть в найденные Винсентом на помойке томаты, не сомневался – Риньон его поймет. Наверное, та история была хорошим дополнением к ужину в семье Полинов, после чего перекочевала в дом сапожника.

Габриньи отвел взгляд от стакана и посмотрел на руку Винсента. Сжимающая стекло кисть художника побелела от напряжения. Габриньи готов был поставить месячное жалованье, что этот странный, нелепо сложенный рыжий психопат сдерживается из последних сил. Но именно такой реакции, кажется, и добивались двое сидевших за соседним столиком.

Между тем Винсент оставил в покое стакан, откинулся на спинку стула и посмотрел на носки своих ботинок. Подошвы отслоились. Пора им давать ремонт, подумал он. Первый же дождь объяснит ему это более убедительно.

– Тесть ваш славный человек, господин Полин, – сказал он, набивая трубку табаком. – Вероятно, пользуется он в Арле славой гостеприимного хозяина. И остается только догадываться, что ест он сам на ужин, если, соблюдая закон кормить гостей лучшим из того, что есть в доме, он предлагает им помои.

Габриньи под потрескивающую тишину в кафе с удовольствием глотнул из стакана.

– Что же касается моих красок, господа, то они в полном порядке, – продолжил Винсент. – Я не понимаю, о чем вы говорите.

Риньон встал и заглянул в открытый ящик, стоявший рядом со столиком Ван Гога.

– Вы издеваетесь над нами? – пробормотал он и жестом позвал Полина. – Тот ли это порядок, о котором он говорит так убедительно?

Почтальон рывком поднял свое грузное тело, толкнув тем самым в сторону лейтенанта стойкий запах прелого тела. И тоже посмотрел в ящик. Ничего там не изменилось с той минуты, как Винсент поднял его с мостовой Бу-Д’Арль. Перемешанная добрыми детскими руками густая масса масляных красок была старательно размазана по внутренности ящика.