Горящий светильник - [58]

Женщина взяла меня дрожащими пальцами.

— Сэр, — сказала она, — я пересчитывала и укладывала в пачки тысячи купюр этого достоинства, когда они безупречно чистыми сходили с печатного станка. Я работала в казначействе. Один служащий казначейства устроил меня туда. Вы говорите, сейчас они грязные. Если бы вы знали… но я ничего не скажу. Благодарю вас от всего сердца, сэр, благодарю вас… благодарю.

Куда, вы думаете, она потащила меня чуть ли не бегом? В булочную. От Старого Джека, с которым мы так весело кутили, и в булочную! Там она меня разменяла и выдала рекордный кросс с дюжиной булок и ломтем сладкого рулета величиной с колесо турбины. Я, конечно, тут же потеряла ее из виду, густая белая пыль из пекарни засыпала меня, и я лишь думала: где-то меня разменяют завтра — в аптеке или в строительной конторе?

Неделю спустя я столкнулась с одной из долларовых бумажек, которыми булочник сдал той женщине сдачу.

— Привет, Е-35039669, — говорю я. — Это не вами ли в прошлую субботу выплачивали с меня сдачу?

— Угу, — ответствует эта солистка со свойственным ей красноречием и светским лоском.

— А как развивались события дальше? — спросила я.

— Е-17051431 она промотала на молоко и бифштекс, — отвечает стоцентовка. — А меня держала до тех пор, пока к ней не пришел сборщик квартирной платы. Комната у нее — настоящая дыра, а в ней больной мальчонка. Но видели бы вы, как он набросился на хлеб и на пирог с замазкой. Он, наверно, просто с голоду помирал. Потом мамаша начала молиться. Вам, десяткам, не стоит драть перед нами нос. За то время, что вы слышите одну молитву, мы, однодолларовые, слышим десять. Она что-то говорила вроде «кто дает бедным…». Э, прекратим этот трущобный разговор. Мне опротивело тереться в нищенской компании. Я бы не прочь настолько покрупнеть, чтобы войти в то общество, где обращаетесь вы — грязные купюры.

— Заткнись, — отвечаю я. — Таких нет. Я ведь знаю ту молитву до конца. «Тот дает в долг Господу», — говорится там дальше. А теперь взгляни-ка мне на спину и прочти, что там написано?

— «Подлежит обязательному приему по номинальной стоимости при погашении всех казенных и частных долгов».

— Ну вот и хватит, — говорю я. — Опротивела мне эта болтовня о грязных деньгах.

Эльзи в Нью-Йорке

Перевод Э. Бродерсон

Для неопытной молодежи улицы и все вообще пути Нью-Йорка полны ловушек и силков. Но охранители нравственности ознакомились с кознями нечестивых, и большинство опасных путей охраняются специальными агентами. Последние всячески стараются отстранить от молодежи опасность, которая ей ежеминутно угрожает. Этот рассказ вам покажет, как благополучно они провели мою Эльзи через все опасности к той цели, к которой она стремилась.

Отец Эльзи был закройщиком в магазине верхних вещей Фокса и Оттера, помещающегося на Бродвее. Он был уже стар и уже не мог быстро ходить по шумным улицам Нью-Йорка. Однажды неопытный шофер сшиб его с ног за неимением другой, более интересной, жертвы. Старика привезли домой, где он пролежал около года и умер, оставив два с половиною доллара наличными деньгами и письмо от мистера Оттера, обещающего сделать все, что было в его силах, чтобы придти на помощь верному, старому служащему. Старый закройщик смотрел на это письмо, как на ценное наследство, оставляемое им своей дочери, и он с гордостью вручил его ей, когда ножницы судьбы перерезали нить его жизни.

Затем на сцену выступил квартирохозяин и принял участие в ликвидации имущества. К сожалению, для полной иллюзии не было снежной вьюги, как в старых романах, чтобы Эльзи могла тайком уйти из дома, кутая свои плечи в небольшую дырявую шаль. Тем не менее Эльзи все-таки ушла из дома, не обращая внимания на неподходящую декорацию. Светло-коричневое пальто Эльзи стоило дешево, но оно имело покрой лучших моделей Фокса и Оттера. А природа, со своей стороны, щедро наградила ее красивой наружностью, голубыми невинными глазами и одним долларом, уцелевшим из отцовского наследства. Кроме этого, у нее было письмо мистера Оттера! В нем вся загвоздка. Я желаю, чтобы в моем рассказе все было ясно. Детективных рассказов развелось так много, что их уже никто не хочет читать.

Итак, мы видим Эльзи готовой отправиться в свет искать счастья. Относительно письма мистера Оттера была одна неприятность — в нем не был указан новый адрес фирмы, которая переехала около месяца тому назад в новое помещение. Но Эльзи думала, что она сможет узнать его. Она слышала, что если к полисменам вежливо обратиться, они иногда дают сведения и указывают адреса. Таким образом, она села в трамвай на Сто семьдесят седьмой улице и доехала до Сорок второй. Эта улица, как она думала, должна была находиться на окраине города. Здесь она в нерешительности остановилась на перекрестке, так как шум и суетня ошеломили ее. До сих пор она жила в предместье Нью-Йорка — так далеко от города, что по утрам ее будили молочницы, везущие молоко в город.

Загорелый молодой человек, с приятным лицом, в мягкой шляпе, шел мимо Эльзи в центральное депо. Это был Хэнк Росс с ранчо «Подсолнечник» в Айдахо. Он приехал погостить в Нью-Йорк и теперь возвращался домой. На сердце Хэнка было тяжело — ранчо «Подсолнечник» было очень уединенным местом, и в нем чувствовалось отсутствие женщин. Он надеялся найти во время своего пребывания в городе девушку, которая согласилась бы разделить с ним его дом и состояние, но ни одна девушка в Нью-Йорке не пришлась ему по вкусу. Но вот, проходя сейчас по улице, он заметил с радостным трепетом прелестное наивное личико Эльзи и ее нерешительную позу, выражавшую сомнение и одиночество. С решительностью, свойственной людям Запада, он подумал: вот подходящая подруга жизни!