Горящий лед - [33]

Метрдотель признал судью Буше и бросился ему навстречу.

— Ваша честь, как приятно вас видеть.

Спутницу судьи он тоже признал и приветствовал куда более церемонно.

— Марсель, а «Тайная комната» свободна?

В «Антуане» было пятнадцать обеденных залов. «Тайная комната» была приватным кабинетом, а название свое получила во времена «сухого закона», когда особо избранные клиенты попадали в эту комнату через потайную дверь и возвращались к столу с кофейными чашками, наполненными спиртным. А когда из спрашивали, откуда оно взялось, отвечали: «Для меня это тайна».

— Ради вас, судья, я готов ее открыть.

Поцелуй последовал за устрицами. После этого краткого проявления взаимной приязни разговор вернулся в прежнее русло.

— У тебя что-то на уме, — сказала Дон. — Я вижу.

— Ты догадливая. Я пытаюсь сообразить, кто кого поцеловал.

— Ну, если тебя это устраивает, мне кажется, что это я тебя поцеловала.

— Дело в том, что я встречаюсь с…

Она шикнула на него. Потом осмотрела их частный кабинет и снова глянула ему в лицо.

— Я ее здесь не вижу. И в твоих глазах тоже.

Он впервые отметил цвет глаз Дон: янтарные с золотой искрой.

— Вчера вечером я позвонил ей после того, как проводил тебя домой, — сказал Буше.

— И о чем вы говорили?

— В том-то и дело. Ни о чем не говорили. Она в Калифорнии. И слишком занята, чтобы со мной разговаривать.

— Ты не помышлял о расставании?

Буше наклонился к ней. На сей раз не было ни малейшего сомнения в том, кто кого поцеловал.

— Вот, только что помыслил, — сказал он. — Ты доверяешь первому впечатлению?

— Да, почти всегда. А что?

— Я борюсь со своим первым впечатлением. Мне представляется, что выпускница Уортонской бизнес-школы…

— Ты хочешь узнать, почему я подаю кофе всяким шишкам?

— Я хотел сказать, что слишком ты хороша для своей работы. Ты сказала, что занимаешься… чем там?

— Биржевыми бумагами. Мы — акционерное общество, и с этим связано много работы, но… — Она вздохнула. — Я действительно чувствую, что давно переросла эту работу. При этом мне платят просто бешеные деньги. Я собираюсь рано выйти на пенсию, уехать в тропики и заняться живописью. У меня есть мечта: иметь два дома и кочевать из одного в другой. Ты когда-нибудь бывал в Пуэрто-Вальярте?

— В Мексике?

— Да. Когда-нибудь я обязательно куплю там дом. Недолго мне осталось трудиться в «Рексконе».

Они допили вино, Буше попросил счет, и они вышли.

— Ланч был замечательный. Большое спасибо, — сказала Дон. — А за остаток сегодняшней программы отвечаю я. Сначала зайдем ко мне и немного поспим. На ужин я закажу пиццу, и мы будем смотреть фильм, d’accord?

— D’accord.

Они дошли до ее дома, она указала ему на диван:

— Он удобнее, чем кажется с виду.

Дон, извинившись, ушла в спальню. Через несколько секунд ее голос позвал:

— Джок, ты не мог бы зайти?

Она стояла перед раскрытым стенным сейфом и, заведя руки за спину, пыталась расстегнуть свое жемчужное ожерелье.

— Ты не мог бы помочь? Только аккуратнее. Оно очень старое.

Он расстегнул его без особого труда. Она убрала жемчуг в сейф.

— Шифр — день моего рождения, — сказала Дон. — На случай, если вдруг решишь податься во взломщики.

Он усмехнулся и, извинившись, вышел. Дверь спальни затворилась, а он прошел в гостиную и лег на предназначавшийся ему диван. Тот оказался вполне удобным, и Джок почти сразу заснул.

Проснулся он, когда в комнате уже лежали предвечерние тени. Он выпрямился, и тут в комнату вступила Дон — выглядела она как молоденькая студентка. Черные брюки капри и свободная синяя рубашка, очень похожая на ту, которая была на Буше.

— Побудь здесь, чувствуй себя как дома. Я пойду принесу что-нибудь перекусить.

Она исчезла и через некоторое время вернулась с бумажным пакетом с продуктами.

— Кукуруза и диетическая кола. — Она прошла в кухню и крикнула оттуда: — Я взяла напрокат фильм с Дензелом Вашингтоном. В холодильнике стоит пиво.

Он тоже прошел в кухню, взял пиво.

— А когда мне покажут дом?

— Почему бы не прямо сейчас? Если ты пока и не голоден, после экскурсии точно проголодаешься. Здание-то огромное.

Так оно и было: семь тысяч квадратных футов помещений с высокими потолками, изящной лепниной и резьбой по дереву. Что касается антикварных вещиц — и их стоимости, — они просто не поддавались исчислению. Сад за окнами был прекрасно ухожен, повсюду изысканные чугунные решетки. Как Дон и обещала, к концу осмотра он изрядно проголодался.

За ужином они почти не говорили, а за просмотром не говорили вообще. Фильм обоим понравился, однако Дон казалась рассеянной. Она сидела на диване, методично уничтожая попкорн. Когда фильм закончился, она сказала:

— Если хочешь остаться на ночь, гостевая комната в твоем распоряжении.

— Предложение принято. — Он поцеловал ее в щеку и пожелал спокойной ночи.

Закрыв за собой дверь гостевой комнаты, он разделся. Остаться у нее на ночь было, возможно, не самым осмотрительным шагом, но чутье подсказывало ему, что он поступает правильно. Он чувствовал, что она хочет что-то ему сообщить и тщательно взвешивает, стоит или нет. Он забрался в постель, погасил ночник. Дверь отворилась. У его кровати стояла Дон. Он уставился на нее.

— Я не враг, — прошептала она и скользнула к нему в постель.