Горящий берег - [2]

Биггз согрел брюки Майкла над стеклом лампы, и Майкл нырнул в них, выбравшись из-под одеял. Он заправлял в брюки ночную сорочку, а Биггз тем временем продолжал исполнять сложный обряд, чтобы предохранить своего подопечного от холода в негерметичной кабине самолета. Поверх сорочки пошел шелковый жилет, затем две шерстяных рыбачьих стеганых куртки, еще один жилет, кожаный, и, наконец, офицерская шинель с обрезанными полами, чтобы не цеплялась за ручки управления самолетом.

Вскоре Майкл был укутан так плотно, что не мог нагнуться и самостоятельно обуться. Биггз склонился перед ним и надел на босые ноги шелковые носки, потом две пары шерстяных высоких носков и, наконец, высокие сапоги из шкуры антилопы куду, которые Майкл пошил себе в Африке. Сквозь их мягкую гибкую подошву летчик чувствовал резиновые педали управления. Когда он встал, его стройное мускулистое тело под множеством одеяний казалось коренастым и бесформенным, а руки торчали, как крылья пингвина. Биггз открыл перед ним клапан палатки, а потом светил, пока они по доскам шли через сад к офицерской кают-компании.

Проходя мимо других темных палаток под яблонями, Майкл слышал в них кашель и шорохи. Никто не спал, все слушали звуки шагов, все боялись за него, а некоторые, может быть, радовались, что не им сегодня вылетать против аэростатов.

На краю сада Майкл на мгновение остановился и посмотрел в небо. С севера накатывались темные тучи; сквозь них просвечивали звезды, которые, однако, уже бледнели с рассветом. Эти звезды оставались по-прежнему чужими для Майкла; хотя он теперь узнает созвездия, это не его любимые южные звезды: Южный Крест, Ахернар, Аргус и другие. Поэтому он опустил взгляд и побрел вслед за Биггзом и покачивающимся фонарем.

Кают-компания эскадрильи размещалась в разрушенном склепе; его перекрасили, закрыли брезентом дыры в крыше, и здесь стало тепло и уютно.

Биггз отошел от входа.

— Когда вернетесь, сэр, я отдам ваш выигрыш, пятнадцать фунтов, — сказал он.

Биггз никогда не желал Майклу удачи, чтобы не сглазить.

В очаге трещали дрова, а перед огнем, поставив ноги в сапогах на решетку, сидел майор, лорд Эндрю Киллиджеран; слуга тем временем убирал грязные тарелки.

— Овсянка, мой мальчик, — приветствуя Майкла, майор выпустил из белых зубов янтарный мундштук с сигаретой, — с растопленным маслом и патокой. Лосось, сваренный в молоке…

Майкл содрогнулся.

— Поем, когда вернемся.

Его желудок, который и так уже сводило от тревоги, заныл от густого запаха лосося. Благодаря дяде, служившему в Генеральном штабе, Эндрю наладил бесперебойное снабжение эскадрильи лучшими продуктами из своего родового поместья на высокогорье: шотландской говядиной, куропатками, лососиной, олениной с приправами, яйцами, сыром, джемами, консервированными фруктами, а также произведенным на принадлежащей семье фабрике знаменитым солодовым виски с непроизносимым названием.

— Кофе для капитана Кортни! — приказал Эндрю дежурному капралу и, когда тот подошел, сунул руку в карман подбитого мехом летного комбинезона, достал серебряную фляжку с вделанным в крышку большим кристаллом дымчатого кварца и долил в горячий кофе щедрую порцию виски.

Первый глоток Майкл задержал во рту — ароматный виски щипал язык, — проглотил и почувствовал тепло в пустом желудке и почти сразу приток алкоголя в кровь.

Он улыбнулся Эндрю.

— Волшебство, — хрипло прошептал Майкл и подул на пальцы.

— Вода жизни, мой мальчик.

Майкл любил этого франтоватого коротышку, как никого, даже больше родного отца, больше дяди Шона, который раньше был основой его существования.

В самом начале складывалось иначе. При первой встрече Майкл с недоверием отнесся к неожиданной, почти женственной красоте Эндрю, его длинным изогнутым ресницам, мягким, полным губам, аккуратному маленькому телу, изящным рукам и ногам — и высокомерию.

Однажды вечером, вскоре после прибытия в эскадрилью, Майкл учил других новичков игре в бок-бок. По его указаниям одна команда выстроилась у стены пирамидой, а другая пыталась эту пирамиду разрушить, бросаясь с разбега на верх сооружения. Эндрю дождался, пока этот шумный хаос закончится, отвел Майкла в сторону и сказал:

— Мы понимаем, что вы явились откуда-то из-за экватора, и попытаемся сделать скидку на ваши колониальные привычки. Однако…

С того момента их отношения были напряженными и холодными, и они внимательно наблюдали друг за другом — как летает, как стреляет.

Еще мальчишкой Эндрю научился вносить поправки при стрельбе по шотландским куропаткам, летящим в сильный ветер всего в нескольких дюймах над вереском. Майкл овладел тем же искусством при охоте на эфиопских бекасов и тетеревов, взлетающих на быстрых крыльях в африканское небо. Оба смогли приноровить это мастерство к стрельбе из пулемета «виккерс», установленного на «сопвиче» модели «Пап»[1], когда положение в пространстве все время меняется по трем осям координат.

Они наблюдали за полетами друг друга. Умение летать — это дар.

Те, кто им не обладал, гибли в первые три недели; те, кто обладал, выдерживали чуть дольше. Месяц спустя Майкл оставался в живых, и Эндрю заговорил с ним впервые с вечера игры в бок-бок.