Горящая земля - [51]

— Почему ты вышла за него замуж? — спросила Этне.

— Меня продали ему. Мне было двенадцать, у моей матери не было денег, а Скирнир меня захотел.

— И все еще хочет, — задумчиво проговорил я, вспоминая, как он предлагал Альфреду вознаграждение за возвращение Скади.

— У этого ублюдка множество людей, — с сомнением проговорил Финан.

— Я могу найти людей, — негромко сказал я — и повернулся, потому что в заднюю дверь таверны вбежал Ситрик.

— Люди, — сказал он, — там, снаружи, по меньшей мере тридцать человек, господин, все при оружии.

Итак, мои подозрения подтвердились. Гутлаку был нужен я, мое сокровище, мой корабль и моя женщина.

А мне было нужно золото Скирнира.

2

Я распахнул переднюю дверь таверны и увидел, что на причале ожидают еще люди. Их, казалось, испугало мое появление, настолько испугало, что большинство попятилось. Их было не меньше пятидесяти, некоторые с копьями и мечами, но большинство — с топорами, серпами и палками. Значит, это был городской люд, поднятый Гутлаком для ночной предательской работы.

Но больше всего меня обеспокоило то, что горстка из них держала луки. Они не сделали попытки захватить «Сеолфервулфа», стоящего у конца пирса и освещенного тусклым светом костров, над которыми сушилась сельдь — огни горели над узкой линией, отмечавшей на берегу высшую точку подъема прилива. Огоньки отражались от кольчуг Осферта и его людей, от наконечников их копий, мечей и топоров. Осферт выстроил поперек пирса «стену щитов», и она выглядела грозной.

Я закрыл дверь и уронил засов в скобы. У Гултака явно не было желания атаковать людей Осферта, значит, он хотел сперва захватить нас, а потом использовать нас как заложников, чтобы завладеть кораблем.

— Нам придется драться, — сказал я своим людям.

Вытащив Осиное Жало из-под плаща, я с удовольствием наблюдал, как в руках других тоже появилось оружие. По большей части — короткие мечи вроде Осиного Жала, но Рорик, датчанин, которого я взял в плен во время одного из карательных рейдов в Восточную Англию и который предпочел дать клятву верности мне, а не возвращаться к своему господину, каким-то образом ухитрился притащить сюда боевой топор.

— Там есть люди, — сказал я, показывая на переднюю дверь. — И там тоже, — я показал в сторону пивоварни.

— Сколько, господин? — спросил Сердик.

— Слишком много, — ответил я.

Я не сомневался, что мы сможем прорубить себе путь к «Сеолфервулфу», потому что городской люд, вооруженный серпами и палками, будет легким противником для моих испытанных воинов, но из-за лучников за дверью моя команда могла понести заметные потери, а мне и так не хватало людей. Луки, которые я заметил, были короткими, охотничьими, но их стрелы все равно были смертельно опасны для людей, не носящих кольчуг.

— Если их слишком много, господин, тогда лучше атаковать теперь, а не ждать, пока их станет еще больше, — предложил Финан.

— Или подождать, пока они устанут, — сказал я.

В заднюю дверь таверны робко постучали. Я кивнул Ситрику, он отпер дверь и потянул ее на себя. Мы увидели жалкое с виду создание, тощее и испуганное, одетое в изношенную черную рясу, поверх которой висел деревянный крест — незнакомец нервно вцепился в него. Он закивал нам. Я мельком успел увидеть вооруженных людей во дворе, прежде чем этот человек бочком вошел в таверну, а Ситрик запер за ним дверь и заложил ее на засов.

— Ты священник? — спросил я.

Тот кивнул.

— Итак, Гутлак прислал священника, — продолжал я, — потому что слишком испуган, чтобы сунуть сюда свое рыло?

— Управляющий не собирается причинить тебе зла, господин, — сказал священник.

Он был датчанином, что меня удивило. Я знал, что датчане Восточной Англии приняли христианство, но всегда думал, что это расчетливый ход, чтобы избавиться от угрозы Альфреда Уэссекского. Однако, похоже, некоторые датчане и впрямь стали христианами.

— Как тебя зовут, священник?

— Кутберт, господин.

Я глумливо осклабился.

— Ты взял христианское имя?

— Мы так и поступили, господин, когда приняли христианство, — сказал он, волнуясь. — А Кутберт, господин, был самым святым человеком.

— Я знаю, кто он такой, — ответил я. — И даже видел его труп. Итак, если Гутлак не хочет причинить нам зла, тогда мы можем вернуться на наш корабль?

— Твои люди могут, господин, — робко проговорил отец Кутберт, — если ты и твоя женщина останетесь, господин.

— Женщина? — переспросил я, притворяясь, что не понимаю. — Ты хочешь сказать, Гутлак желает, чтобы я остался с одной из его шлюх?

— Его шлюх?

Кутберта озадачил мой вопрос. Потом он энергично затряс головой.

— Нет, он имеет в виду эту женщину, господин. Скади, господин.

Итак, Гутлак знал, кто такая Скади. Наверное, он узнал ее, едва мы появились в Дамноке, и я проклял туман, из-за которого мы путешествовали так медленно. Альфред, должно быть, догадался, что мы остановимся в порту Восточной Англии, чтобы пополнить запасы, и, без сомнения, предложил вознаграждение королю Эорику за то, чтобы нас схватили, а Гутлак усмотрел быстрый, хотя и нелегкий, способ разбогатеть.

— Вам нужны я и Скади? — спросил я священника.

— Только вы двое, господин, — ответил отец Кутберт, — и если вы сдадитесь, господин, тогда ваши люди смогут уйти с утренним отливом.