Горящая земля - [109]

— Сколько?

— Трудно сказать, господин, но, похоже, целое полчище.

Это могло означать как двести, так и две тысячи, и благоразумие велело мне подождать, пока Финан не подсчитает точнее численность врага. Но я был в мрачном расположении духа, чувствовал свою обреченность и отчаянно нуждался в знамении, даруемом богами. Поэтому повернулся к Этельфлэд.

— Жди здесь со своими телохранителями, — сказал я и, не дожидаясь ответа, вытащил из ножен Вздох Змея.

Звук длинного клинка, царапающего устье ножен, принес мне утешение.

— Датчане в нашем лагере! — крикнул я. — И мы их убьем!

Я бросил своего коня в галоп — того жеребца, что забрал у Алдхельма. Это был хороший конь, должным образом вышколенный, но я все еще не привык к нему. Элфволд догнал меня.

— Сколько их там? — спросил он.

— Достаточно! — крикнул я в ответ.

Я почувствовал прилив безрассудства, легкомыслия — и знал, что это глупо. Но я рассудил так: датчане нападут на лагерь, почти сразу поймут, что мы этого ждали, и тогда будут вести себя осторожно. Я хотел, чтобы они не успели ничего понять, поэтому заставил коня перейти на рысь. Весь мой отряд, больше трехсот человек, вереницей следовал за мной по тропе. Первые дневные тени лежали в колеях, птицы взлетали из леса впереди.

Я повернулся в седле — и увидел копья и мечи, топоры и щиты. Воины-саксы, в серых кольчугах в сером рассвете, с мрачными лицами под козырьками шлемов. И во мне стала вздыматься ярость битвы. Я хотел убивать. Я пребывал в мрачном настроении, решив, что должен бросить себя на милость богов. Если они хотят, чтобы я выжил, если пряхи желают вплести мою нить обратно в золотую ткань, тогда я переживу это утро. Знамения и знаки, мы делаем то, что они велят — поэтому я поскакал вперед, чтобы узнать волю богов. Это было глупо.

Слева от нас появились всадники, заставив меня вздрогнуть, но это были лишь Финан и его оставшиеся семеро людей, галопом присоединившиеся к нам.

— Их, должно быть, три сотни, — крикнул он. — А может, и четыре!

Я молча кивнул и снова ударил пятками коня.

Дорога к старому дому была достаточно широкой, чтобы четыре или пять человек могли ехать в ряд. Финан, наверное, ждал, что я остановлю наших всадников недалеко от небольшого пространства, которое мы расчистили вокруг дома, и построю людей в линию за деревьями, но во мне поселилась беспечность.

Впереди вспыхнул свет. День все еще был серым, ночь окутывала западный горизонт, но этот новый, внезапно загоревшийся свет был ярко-красным. Я догадался, что датчане подожгли тростниковую крышу дома, так пусть теперь этот огонь озарит их гибель.

Я видел край леса, видел поваленные стволы деревьев, срубленных нами вчера, видел тусклый свет гаснущих лагерных костров, темные силуэты людей и лошадей и мерцание огня, отражающегося от шлемов, кольчуг и оружия.

Я снова погнал жеребца вперед и проревел боевой клич:

— Убейте их!

Мы налетели неровным строем, вырвавшись из-за деревьев с мечами и копьями, полные ненависти и ярости, и, едва появившись на расчищенном месте, я понял, что мы в меньшинстве. Датчане явились большим отрядом, по меньшей мере в четыре сотни, и большинство из них все еще сидели в седлах. Но они рассы́пались по лагерю, и лишь немногие заметили наше появление раньше, чем наши лошади и наши клинки появились в рассветном мареве.

Самое большое скопление врага было на западном краю вырубки; датчане пристально смотрели туда, где за темной землей слабо мерцало зарево от огней Лундена. Может, они подозревали, что мы оставили любую надежду захватить крепости и под покровом ночи крадучись отступили к далекому городу.

Вместо этого мы явились с востока; за нами мерцал разгорающийся свет. Услышав первые вопли и крики, датчане повернулись.

Теперь нас освещал багряный огонь горящей крыши старого дома. Пламя отражалось от оскалов, наших кольчуг, наших клинков; я все еще кричал, замахнувшись мечом на первого противника. Он был пешим и держал копье с широким наконечником, которое попытался направить на моего коня, но Вздох Змея попал ему в голову, а я поднял меч и ринулся на следующего противника, не побеспокоившись взглянуть, какую рану нанес. Я просто продолжал мчаться, нагоняя на врагов все больше страха.

Мы застали их врасплох и на мгновение стали повелителями резни, когда рассыпались, покинув дорогу, и рубили пеших людей, искавших поживу между умирающими лагерными кострами.

Я увидел, как Осферт ударил человека по голове обухом топора, сбив с врага шлем и послав датчанина спиной вперед в костер. Этот человек, должно быть, имел привычку после еды вытирать руки о волосы, потому что жир вспыхнул мгновенно и ярко. Враг корчился и вопил, голова его напоминала маяк, когда он, шатаясь, встал на ноги, потом его затоптала лавина всадников.

Искры взлетали под ударами копыт, лишившиеся седоков лошади в панике бежали.

Финан был рядом со мной. Финан, Сердик и Ситрик и я — мы вместе подскакали к большой группе конных воинов, которые глядели на запад поверх земель, затопленных ночью. Я все еще кричал, налетев на них, замахнувшись мечом на желтобородого человека, который отразил удар поднятым щитом. Потом он получил удар копьем под щит, и наконечник, пробив его кольчугу, вонзился в живот.