Горячка - [43]

От зла и предательских меня, и-эхх… засад охраняя,

Мой шаг к пути Красы, иэхх… терпеливо направляя…

Бодлер! Нет, у нашего Монтаня явно поехала крыша…

Они мне служат, но я чую, и-эххх… их власть

Послушен всем собой живому факелу тому… и-эхх… Есть!

Он повернулся к нам, удерживаясь одной рукой и триумфально вздымая алый цветок.

- Тигра! Редкость ужасная! Видели подъемчик?!

Он сунул цветок в зубы и повис на руках, размахивая ногами и издавая обезьяньи вопли.

- Гыы! Гыы! Я бояться великий охотник! Гыыык!

- Да перестань же ты! С ума сошел, или как?!

Монтань искусно вскочил на ветку и начал там скакать, свесив руки вдоль тела, на высоте десяти метров над землей.

- Чита! Чита! Гыы! Гыыык!

Перед ним свисал пучок лиан. Он схватил за одну из них. Я понял его задумку, а наш сумасшедший издал крик Тарзана, все так же держа цветок в зубах.

- Уааооооойоооойооой!…

Монтань дернул за лиану – та выдержала.

- Монтань!

Тот бросился вниз. Где-то наверху лиана с сухим треском лопнула и начала падать вниз.

- Уаоойоооойоооойооо!… - Шмяк!

И Монтань приземлился на заднице, посреди громадного куста с мясистыми листьями. Его очки отлетели куда-то далеко в сторону. Парень застыл с прищуренными, ничего не выражающими глазами, с чудным цветком, раздавленным между стиснутыми зубами.

Пауло сдержал взрыв хохота, отогнув уголки губ вниз, но с радостными искорками в глазах, пока я помогал Монтаню подняться и стряхнуть пыль. Пауло все еще сдерживался, издавая лишь веселые окрики, когда Монтань, глухой к моим призывам, с безумным выражением в глазах начал шарить среди веток и листьев, бормоча при этом:

- Мои очки… Ёбана в рот, очки…

Старик опять чуть не зашелся от хохота, но вовремя сделал опечаленную мину, когда Монтань вытащил из под листьев кусок проволоки с одним стеклом.

- Блядь, мои очки… Я стекло разбил!

Насколько было можно, он выпрямил то, что осталось от оправы, вытащил остатки стекла и всадил результат всех этих операций себе на нос. Результат лежал криво, а с правой стороны – где стекло разбилось – торчал кусок проволоки, ну совсем словно антенна. Когда Монтань повернулся, Пауло уже не мог сдерживаться. Для него это было слишком, лицо осветилось широкой усмешкой, и задрожал живот.

- Эй, Малыш, ха-ха-ха! Надеюсь, ха-ха-ха!… ты себе ничего не отбил… га-га-га!!!

И Пауло понесло – с широко открытыми глазами, полной грудью, он стоял на широко расставленных ногах, ворочая головой по сторонам. Это был долгий хохот, гремящий словно буря, который не позволял даже перевести дух. Через какое-то время Пауло приложил руку к сердцу и сполз на землю, а в это время по его щекам текли слезы:

- Хи-хи-хи!… Малыш… ну не обижайся… Хи-хи-хи!…

Монтань, весь поцарапанный, смотрящий только одним глазом, шутку не оценил. Он насупился. Лилипуты тоже начали смеяться. Парню нужно было помочь. Я попытался успокоить Пауло и приободрить Монтаня. Нельзя сказать, чтобы тот и в самом деле смотрел волком, но весь вечер был каким-то необычно тихим и молчаливым, несмотря на подколки Пауло:

- Ну, Малыш, это ж так, ради смеха… Хорошо еще, что видишь… Хи-хи-хи!

Тот ничего не сказал, занялся своим "очком", заглянул к Малышке, заявил, что ее рана заживает нормально, и отправился спать.



В течение нескольких последующих дней Монтань смастерил себе из полоски материала цвета хаки, вырезанной из какой-то сумки, повязку с отверстием, в которое ему удалось закрепить очковое стекло. Укрепленная картоном повязка образовывала с боку прямой угол. Таким вот макаром, с одним закрытым глазом, Монтань выглядел так, будто носил какой-то прицел. Через регулярные промежутки времени он снимал повязку и переставлял стекло на другой глаз. Один глаз отдыхал, в то время как другой пахал за двоих. Все это было довольно-таки эстетично, в стиле джунглей, но чертовски мешало парню. Трудности для него множились, в то время как Пауло не мог сдержаться, чтобы не провоцировать, что проблему никак не смягчало.

Старик почувствовал, что Монтань разнервничался, что только бередило его скрытую натуру злого насмешника, оставшуюся после проведенного на улице детства. С того времени различные подколки типа "Видишь?" и "Разуй глаза!" звучали целый день. И Пауло делал это не со злости, но бессознательно унижал Монтаня, который никак не привык к полному отсутствию жалости. Вот он и замыкался в себе, переживая все в молчании, и ему было ужасно паршиво.

Когда ты находишься в группе, тем более, переживающей трудности, замкнуться в себе – это означает обречь себя на размышления, на раздражение всем и вся, опять же – на жалость к себе самому и злость по отношению к остальным. Монтань очутился на наклонной плоскости. И, естественно, судьба тоже насмехалась над ним. Именно ему были предписаны все ветки, лужи, муравьи, все помехи. Действительно – невезуха!

Постепенно в группе нарастало напряжение. Шуточки Пауло делались все более злобными, я и сам обложил хуями обоих следопытов, сам даже не знаю, за что. Именно так обстояли дела, когда после пары дней бесплодных блужданий и стоянок, все более примитивных, по причине плохого самочувствия Малышки, мы обнаружили слоновьи следы. Это были фекалии, давность которых не превышала пары часов. Увидав их, мы сразу же поняли, что это не М'Бумба – слишком маленькие.