Горячий шоколад на троих - [43]

— Послушай, давай оставим прошлое в покое, меня не интересует, почему Педро женился на мне. Женился, и точка. Но я не позволю вам обоим глумиться надо мной. Слышишь меня?! Не позволю!

— Никто не глумится над тобой, Росаура, ты ничего не понимаешь.

— Да что ты говоришь?! Я-то как раз прекрасно понимаю, какая роль отведена мне во всем этом непотребстве. Думаешь, я слепая и не замечаю, как ты на глазах у всех рыдаешь над Педро и тискаешь его руку? Да вы просто делаете из меня посмешище! Бог не простит тебе этого! Послушай меня хорошенько, мне плевать, что вы с Педро обжимаетесь по темным углам. Попадете в ад — туда вам и дорога. Более того, с этого дня можете обжиматься сколько угодно. Если никто не видит, мне до этого и дела нет. Но я его больше к себе не подпущу.

У меня достоинство есть! Пусть для своих пакостей ищет себе кого-нибудь вроде тебя. Но в этом доме и в глазах всего мира я его жена и ею останусь. Поэтому если вас застукают и вы снова выставите меня на посмешище, клянусь, я заставлю вас об этом пожалеть.

В крики Росауры ворвался плач Эсперансы. Видимо, она плакала уже давно, постепенно повышая тон. Конечно, малютка хотела есть. Росаура медленно поднялась и процедила:

— Я пойду кормить дочь и впредь буду делать это сама. Еще подцепит от тебя какую-нибудь заразу. У тебя ей нечего взять, кроме дурных советов и дурного примера.

— О, в этом можешь не сомневаться, я уж подам пример. Я не позволю тебе отравить ей существование блажью, которая поселилась в твоей больной башке! Не позволю нашей дурацкой традиции отравить ей жизнь.

— Ты? Не позволишь? Да как же ты это сделаешь? Думаешь, я подпущу тебя к дочери? Так заруби себе на носу, милочка, не бывать этому. Где это видано, чтобы шлюх подпускали к девочкам из приличных семей.

— Это наша-то семья приличная? Ты сама веришь в этот бред?

— Моя семья — несомненно. И если хочешь жить с нами, не смей подходить к моей дочери, а если ослушаешься, придется выставить тебя из дома, который мамочка завещала мне. Понятно?

Росаура сняла с плиты кастрюльку с кашей, которую Тита готовила для Эсперансы, и вышла с кухни. Худшего исхода Тита и представить себе не могла. Росаура отлично знала ее слабое место.

Не было для Титы в этом мире существа роднее, чем Эсперанса. Чтобы заглушить накатившую боль, она принялась крошить остатки последней тортильи, желая, чтобы разверзся ад и поглотил ее сестру. Это было наименьшее, чего та заслуживала. Так мало-помалу, сама не замечая того, Тита искрошила все, что оставалось, и теперь на тарелке возвышалась гора крошек. Яростно подхватив тарелку, она выскочила во двор, чтобы высыпать крошки цыплятам, а уж потом заняться фасолью.

На всех веревках во дворе висели белоснежные пеленки Эсперансы. Красивее этих пеленок не было на всем белом свете. Много вечеров потратили женщины семейства Де ла Гарса, расшивая их по краям. На ветру пеленки колыхались, точно пенные волны прибоя. Тита отвернулась. Если она хотела вовремя поспеть с обедом, нужно было перестать думать о малышке, которая впервые ест без нее. Тита вернулась на кухню и продолжила готовить фасоль.

Лук мелко нарезать и обжарить на жире. Как только он подрумянится, добавить перемолотый чили анчо и соль по вкусу. Когда смесь даст сок, добавить фасоль с мясом и зельцем.

Тщетно пыталась Тита не думать об Эсперансе. Та никак не шла у нее из головы. Перекладывая фасоль в горшок, она тотчас вспомнила, как малышка любит фасолевый суп. Обычно Тита сажала ее на колени, повязывала на грудь большую салфетку и кормила ее этим супом с серебряной ложечки. Как она радовалась, когда услышала стук ложечки о первый зубик Эсперансы! А теперь у нее вылезло еще два зуба. Чтобы, не дай бог, не повредить их, Тита кормила племянницу с величайшей осторожностью. Ей хотелось, чтобы и Росаура поступала так же, да разве она сможет? Ведь до сего дня она ни разу не кормила малышку, ни разу не готовила ей ванну с листьями латука, чтобы той спокойно спалось. Она не умела ни одевать, ни целовать, ни обнимать, ни убаюкивать, как Тита. И Тите подумалось, что, может, и впрямь лучше уехать с ранчо. Педро ее разочаровал. Росаура в ее отсутствие сумеет наконец наладить свою жизнь, и малютке рано или поздно придется привыкнуть к родной матери.

Если Тита еще больше привяжется к ней, она обречена страдать, как это было с малышом Роберто. В конце концов, Эсперанса не ее дочь, их ничто не связывает, а ее саму в любой момент могут выставить за порог, как случайно попавший в фасоль камешек. А Джон предлагает ей создать свою семью, которую у нее никто и никогда не отнимет. Джон прекрасный человек и любит ее. Со временем и она могла бы полюбить его.

От размышлений Титу отвлекло надрывное кудахтанье кур. Казалось, что они разом спятили или превратились в боевых петухов. Они набрасывались друг на друга, рвали из клюва соперницы крошки тортильи, прыгали и как угорелые носились по двору. Среди них выделялась одна, самая злобная, она так орудовала клювом, пытаясь выклевать глаза товаркам, что умудрилась забрызгать кровью белоснежные пеленки Эсперансы. Испугавшись, Тита набрала в ведро воды и выплеснула ее на дерущихся кур, но вода еще больше разъярила их, и вскоре драка переросла в настоящую бойню.