Горячий шоколад на троих - [39]

Тита медленно брела среди фруктовых деревьев, и запах апельсинового цвета смешивался с ароматом жасмина, который исходил от ее тела. Педро с бесконечной нежностью сжимал ее руку.

— Почему вы мне не сказали?

— Потому что хотела сначала принять решение.

— И что ж, приняли?

— Нет.

— Полагаю, прежде чем вы что-то решите, вам следует выслушать и мое мнение. Иметь ребенка от вас — величайшее счастье для меня. И чтобы насладиться им сполна, нам нужно уехать отсюда как можно дальше.

— Мы не можем думать только о себе. Есть Росаура и Эсперанса. Что будет с ними?

Педро не смог ответить. До сих пор он не задумывался ни о Росауре, ни об Эсперансе. Конечно, ему не хотелось причинять им боль, и уж конечно, он не желал расставаться с дочерью. Нужно было найти беспроигрышное решение. Но в одном Педро был уверен: Тита уже не уедет с ранчо вместе с Джоном Брауном.

Их встревожил шум сзади. Педро мгновенно выпустил руку Титы и обернулся посмотреть, кто бы это мог быть. Это оказался пес Пульке, который устал от причитаний Гертрудис и сбежал в поисках тихого местечка, где бы мог соснуть. Однако Тита и Педро решили продолжить разговор, когда представится более подходящий случай. По дому шаталось слишком много посторонних людей, так что обсуждение столь личных вопросов было делом далеко не безопасным.

А тем временем на кухне Гертрудис без особого успеха пыталась заставить сержанта Тревиньо сварить сироп, но даже приказы оказались здесь бессильны. Она уже пожалела, что выбрала для этой ответственной миссии именно Тревиньо. Но так уж получилось, что он единственный из ее отряда знал, что в одном фунте четыреста восемьдесят граммов, а один куартильо примерно равен четверти литра. Вот она и подумала, что он справится, но ошиблась.

По правде, это был первый раз, когда Тревиньо не смог выполнить ее поручение. Гертрудис вспомнила, как он разоблачил шпиона, проникшего в их отряд.

Гертрудис не могла себе позволить осмотреть всех солдат. Мало того, что ее неправильно бы поняли, слухи и кривотолки могли запросто вспугнуть предателя.

Тогда она поручила эту задачу Тревиньо. Для него это тоже было непростым делом. Начни он заглядывать товарищам между ног, о нем подумали бы еще хуже, чем о Гертрудис. Поэтому он терпеливо ждал, пока отряд не доберется до Сальтильо.

А когда они вошли в город, он принялся прочесывать бордель за борделем, завоевывая сердца местных проституток одному лишь ему известными приемами. Главный его секрет заключался в особом обхождении: он обращался с продажными девками как с благородными дамами, был изыскан и галантен, сыпал комплиментами и читал стихи. После ночи, проведенной с ним, любая проститутка чувствовала себя чуть ли не королевой и ради своего принца была готова душой и телом служить делу революции.

Не прошло и трех дней, как он вычислил предателя и с помощью новых подруг заманил его в ловушку. Изменник как-то явился в бордель к одной пергидрольной блондинке по прозвищу Сиплая. За дверью ее комнаты его поджидал Тревиньо. Он захлопнул дверь, после чего забил мерзавца насмерть с невиданной жестокостью. А пока тот умирал, отрезал ему все, что болталось между ног.

Когда Гертрудис спросила Тревиньо, почему он просто не застрелил предателя, тот ответил, что это была месть. Когда-то человек с родимым пятном в форме паука в промежности изнасиловал его мать и сестру. Сержант заставил его признаться и в этом злодеянии — и кровью смыл позор с чести семьи. Впредь он больше не позволял себе подобных жестокостей, а напротив, вел себя с исключительным великодушием и благородством, даже когда ему приходилось убивать. Он больше никогда не мучил жертв понапрасну. После поимки шпиона за ним укрепилась репутация отчаянного бабника, и это было недалеко от истины. Но любовью всей его жизни оставалась Гертрудис. Он безуспешно добивался ее расположения много лет, пока она вновь не встретила Хуана. Тогда-то Тревиньо и понял, что его поезд ушел навсегда.

«Чтобы получить особенно чистый сироп, которым, например, можно подслащивать ликеры, нужно после всех шагов, описанных выше, наклонить посуду, в которой он варился, дать осадку осесть, а затем декантировать сироп, или, иными словами, аккуратно слить жидкость в другую емкость, оставив на дне лишь осадок».

В рецепте никак не объяснялось, что такое «состояние шарика», поэтому Гертрудис приказала сержанту найти ответ в большой поваренной книге. Тревиньо изо всех сил пытался отыскать нужную информацию, но был не силен в грамоте, и его палец медленно скользил от слова к слову, что еще больше взбесило Гертрудис.

«Различают множество степеней готовности сиропа: тонкая нитка, средняя нитка, толстая нитка, слабая помадка, помадка, треск, карамель, сироп… сироп… шарик».

— Нашел, нашел шарик, мой генерал!

— Ну наконец-то, а то я уже отчаялась.

Гертрудис взяла книгу и принялась медленно читать сержанту:

— Степень готовности сиропа определяют так: обмакнуть пальцы в холодную воду, затем в сироп, затем снова в воду. Если после остывания сироп сворачивается в шарик, на ощупь напоминающий тесто, это называется «мягкий шарик». Все ясно?