Горячий лед - [31]

Слушая рассказы Акулины Михайловны, Лена почти стала симпатизировать Синицыну. Однако все мамы любят приукрашивать заслуги своих детей. К тому же, по словам Акулины Михайловны, дальше началась какая-то там «катавасия». Лена внимательно ее слушала.

— Все не мог нормальную работу себе найти, — продолжала та. — Везде же с высшим образованием нужны были. А абы кем он не хотел. Я и говорю ему, мол, поступай опять, заканчивай институт. Он сначала не хотел, говорил, куда мне, мол, снова учиться, деньги надо зарабатывать. Потом решил все-таки идти на заочное отделение, а днем работать. И нашел себе работу, черт бы ее побрал. Встретил своего дружка бывшего, школьного. Тот и предложил ему, чего, мол, учиться, когда можно хорошо зарабатывать. От меня-то он поначалу скрывал, говорил, что учится. Потом сказал, что хорошую работу нашел. Но, как говорится, все тайное становится явным.

— Так кем он стал-то? — спросила Лена.

— Кем? — словно вышла из оцепенения Акулина Михайловна. — Рэкетом они занялись, вот так. Дружки у него какие-то появились нехорошие. Я ему твердила все, чтоб домой их не водил. Он вроде бы поначалу меня слушался. А потом обнаглел. Стал со мной спорить, огрызаться. Раньше-то он хоть и не слушался, а все равно голос на меня повысить не смел. А тут… Очень опустился. Не в физическом, конечно, смысле, а в моральном. Все-таки деньги, добытые нечестным путем, очень разлагающе на человека действуют. Да, тот период времени, я помню, мы с ним все время ругались. У Олеши произведение такое есть, «Ни дня без строчки» называется. Ну а мне в пору роман писать — «Ни дня без ссоры». А потом он и вовсе ушел. Нашел себе какую-то девушку и к ней жить ушел. Ну, там потом на лад отношения пошли. Я его спрашиваю, собирается ли он на ней жениться, раз они вместе живут? А он мне точно не говорит, все мнется. Ну, пригласила я их к себе в гости, познакомиться. Приехали. Боже мой! Я и не знала, что он с местной красавицей живет! Так как я в школе работала, я знала почти всю молодежь нашего района. Эта девушка еще в одиннадцатом классе аборт себе сделала. Она на год его старше. Он, когда еще в школе учился, был в нее влюблен. Да в нее вся школа влюблена была. Она и правда красавица. Только вот один у нее недостаток — не любила она положительных мальчиков. Тот, от которого она забеременела в одиннадцатом классе, был местный хулиган. Сел потом за наркотики, она аборт себе сделала. Потом у нее все какие-то мужики непутевые были. Ну, а какие они должны быть, коли она сама непутевая? Вот и мой сынок попался. Точнее, нет, не попался. Они друг друга нашли. Судьба, видно, такая. Не думала я, что моего сына придется этакими характеристиками наделять. Ну, я тогда ничего не сказала. Но они и так все поняли, без слов. Больше она ко мне не приезжала. И он стал редко ездить.

— Так они что, до сих пор вместе?

Акулина Михайловна с удивлением посмотрела на Лену.

— Так были-то они, конечно, вместе. То сходились, то расходились. Но я, честно говоря, когда вас увидела, думала, что они, может быть, в очередной раз разошлись, и надеялась, что навсегда.

— Так вы думали?.. — Лена улыбнулась.

Вот до такого она точно не додумалась. Новая девушка Валерия Синицына — это сильно. Нет, ей даже представить такое было противно. Поэтому и врать на эту тему она не стала.

— Позвольте, а кто же вы тогда? — немного растерянно спросила Акулина Михайловна.

— Вы знаете, — начала Лена лихорадочно придумывать, кто же она такая. — Я просто его друг. То есть я подруга одного его очень хорошего друга, не такого, о каких вы рассказываете, а настоящего, который Хочет добра и справедливости. Мы вот с ним Валерия как раз разыскиваем. Он сейчас где работает? Все в той же сфере? Вы не знаете?

— Где-то в той же, только, конечно, уже не рэкетиром. Он говорил, что у него какая-то более серьезная и ответственная работа. Я, честно говоря, плохо знаю, плохо в этом разбираюсь, да и он сам мне мало рассказывает. Только я не дура, чтобы не догадаться — то, что у него новая престижная и ответственная работа, это он мне, конечно, лапшу на уши вешает. Кого затянуло, тот уже навряд ли выберется. И все же… Я немного растеряна. Я вас не знаю, не слышала о вас. Может быть, я знаю вашего друга? Как его имя?

— Нет, вы наверняка и его не знаете.

— Подождите, я должна разобраться. Не могли бы вы все-таки рассказать подробнее?..

— Понимаете, как бы вам объяснить? Мы с Валерием знакомы совсем недавно. Поэтому вы не знаете нас и ничего о нас не слышали. Но мы хотим вытащить Валерия… Да… То есть мы хотим его предупредить.

— Ему что, грозит, какая-то опасность?

Женщина в страхе смотрела на Лену, прижимая руки к груди. Лену замучила совесть. Она не могла больше лгать. Дело не в том, что Лена вообще не умела врать. Врала она часто, и, по большому счету, ей было плевать на последствия. Но только не в этом случае. Акулина Михайловна была очень доброжелательна к ней, к тому же Лене было ее жалко. Она поняла Синицыну как женщину, как мать. И рассудила так, пусть лучше она обо всем знает и будет ко всему готова, чем вдруг, в один «прекрасный» день, ее как громом поразит какое-нибудь страшное известие о сыне. К тому же Лене было бы очень стыдно, неприятно, словом, погано было бы Лене, если бы она засадила ее сына за решетку, предварительно назвавшись его другом и таким отвратительным способом все о нем разузнав.