Горячий контакт - [4]

И я внял доброму голосу военкомата и пошел в университет, куда меня мягко, но настойчиво подталкивали. Учитель информатики почему-то увидел во мне какие-то задатки программиста и дядям в погонах этого оказалось достаточно. Хотя какой из меня программист?

Жизнь в университете была интересной и веселой. Видимо, в чем-то учителя были правы – я легко учился, совершенно не надрываясь и даже периодически получая стипендию. Вдруг оказалось, что у меня проявились способности к высшей математике. То есть не то что я оказался выдающимся математиком а ля Лобачевский, но все эти функции и логарифмы разделывал сходу. И даже один раз участвовал на областных соревнованиях, без особого, впрочем, результата. Профессор, преподававший высшую математику, только сокрушенно качал головой, повторяя, что если бы эти мозги да работящему человеку, а не этому разгильдяю. Можно было и о Нобелевской подумать. На что я неизменно показывал профессорской спине язык. Но в лицо неизменно вежливо улыбался и на его сентенции на тему «учись сынок, человеком станешь» утвердительно кивал. Чудак профессор не понимал, что меня ждет полгода ускоренной учебы и потом год ада, из которого я могу совсем не выбраться. Какая уж там высшая математика!

Способность практического программирования я оценивал гораздо выше. В считанные минуты мне удавалось перепрограммировать самое сложное оборудование. Меня даже дважды задерживали господа из полиции, подозревая в кибер мошенничестве, что с их стороны было чрезмерно.

Общественная жизнь в стороне также не оставалось. У меня нашлись, на радость кафедре физкультуры, длинные и шустрые ноги и я неизменно оказывался в составе сборной университета по легкой атлетике и, хотя особых результатов не имел, но так сказать массовку поддерживал. Между делом посещал секцию единоборств и даже получил разряд. А еще у меня оказался неплохой голос и музыкальный слух, умение писать скетчи, шутки и сценарии выступлений. К третьему курсу я твердо прописался в сборной КВН факультета и университета. Ну и разумеется, умение петь и играть на гитаре сделали меня ужасно популярным среди девчонок.

Если к этому добавить умение оказываться в центре студенческих разборок, а то и быть их автором, то, можно сказать, половина преподавателей и студентов мною восхищалась, другая – проклинала. А я просто жил.

Правда, военная кафедра, честно говоря, не внушала большой радости предстоящей службой, но все это казалось в будущем. День, да твой. Хотя иногда хотелось подложить гранату в момент прохождения заседания кафедры. Интересно, это специально собрали в одном месте стольких дуболомов, чтобы внедрить в студентов стойкую неприязнь к армейской жизни, или это результат долгой военной службы? Хотя, в принципе и военную кафедру можно было с натугой пережить.

Увы. Пять лет учебы прошли, к сожалению, практически моментально. И плохое, и хорошее осталось позади. А впереди лишь госэкзамены и светлый путь в армию. Четверым контрактникам (форма контракта Љ17е) уже выделили места на Новосибирских краснознаменных ордена Суворова III степени курсах военных пилотов, существовавших на базе высшего военного училища космических истребителей. Отсюда возникала проблема. Получение двойки почти автоматически означало для четырех контрактников дезертирство, для преподавателей – пособничество к дезертирству. И первое и второе привело бы к военному трибуналу с обвинением в предательстве (высшая мера наказания – расстрел с полной конфискацией имущества, в случае смягчения – пять лет Ленских лагерей, что означало тривиальную каторгу на золотых рудниках, которую мало кто переживал). В результате, как это странно не звучало, всех – и принимающих, и сдающих – устраивало оптимистическое будущее, в котором четырем лентяям вручали дипломы о высшем образовании с наличием значительной доли халявы при сдаче госэкзамена.

Поэтому мы гордо зашли в аудиторию, встречаемые тяжелыми взглядами профессоров и доцентов, уже догадывающихся о дальнейших событиях (с контрактниками это происходило каждый год), вытянули билеты, и, когда пришла очередь, кое-что начертили, кое-что рассказали. Теория у нас, как я понимал, находилась на уровне двойки, но практическое задание мы все худо-бедно выполнили. Приходилось соответствовать, нас заранее предупредили, что по прибытию на учебные курсы у поступающих проверят уровень подготовки по специальности и горе тому, что не сможет получить на тренажерах хотя бы тройку. Официального наказания не будет, неумех просто незаметно сгноят в армейских конюшнях. И остальным урок, и продовольствие сэкономят.

И поэтому, хотя мой ответ не блистал, но итоговая оценка оказалась тройбан. Ниже нельзя, выше – оскорбительно для преподавателей. Декан факультета, он же – председатель государственной комиссии, буквально скрежетал зубами и метал глазами молнии, объявляя поставленные комиссией оценки. Но голос оставался ровным, а тон спокойным. Вот что значит многолетний преподавательский опыт! Я на все это наплевал. По военным предметам, в том числе связанных с летными дисциплинами, у меня четверок практически не было. Одни пятерки. Может, это спасет когда-нибудь мне жизнь? Я даже тренировочные полеты выполнил на отлично, удивив заведующего военной кафедры полковника Сергушова, который заранее объявил, что этот разгильдяй (то есть я) провалится. А если я получу четверку, то он съест свою родимую пилотку. Пилотку, кстати, он не съел, аргументируя, что четверку я все же не получил. Везде балаболы.