Горячий август - [11]

Кроме того, она чувствовала, что сегодняшний случай был результатом той ссоры, которую начала она. И Настя не могла отмахнуться от мысли, что она, хотя ее и не было в это время в колхозе, виновата не меньше Петруся.

Но председателю своего беспокойства Настя ничем не выдала.

Как только колеса въехали на колхозный двор, она соскочила с телеги и, ни слова не говоря Мартину, направилась к хате, в которой жил Петрусь.

"Ах ты, негодный птенец, — думала она со злостью. — Он уже свои порядки тут устанавливает. Целые полдня из-за него, негодника^, потеряли".

Петрусь был дома — поправлял зубья на граблях. Увидев бригадира, хлопец сразу отложил грабли в сторону, встал.

— Что ты натворил! — не отвечая на приветствие, накинулась на него Настя.

Петрусь смешался.

— А что такое?

— Что такое! Ты не знаешь? Ты почему жнейку не отдал Алене?

— Почему… Будто сами не знаете. Будто не при вас она отобрала жнейку возле кузни. И не знаете, что она ячмень на "Далеком поле"…

Насте хотелось сказать, что Алена по праву взяла тогда жнейку. Но не сказала, — не такой был у Насти характер, чтобы легко признаться в своей вине, да еще перед каким-то зеленым подростком.

— А тебе что? Просили тебя вмешиваться? Ты все равно не имеешь права не давать ей жнейку, — строго сказала Настя. — Что она, Алена, для себя брала?

Для себя?

— Не для себя. Для бригады.

— Не для себя. И ты никакого права не имел не отдавать. Ясно? Председатель в райкоме сегодня сказал, что наш колхоз завтра кончит жатву. Он твердо обещал.

А теперь что через твою выходку получается?

— Я не знал…

— Надо было знать! Один председатель, что ли, должен о колхозе думать? Мы все должны ему помогать. А до того, что у меня с Аленой, ты не касайся. Не в свое просо не суй носа!

Хлопец не знал, что отвечать. Хотел сделать так, чтобы Настя похвалила, думал, чтобы лучше было своей бригаде, а тут, оказывается, ошибся.

Петрусь виновато опустил голову…

* * *

Еще не всходило солнце, когда Алена собралась на работу. С болота, от Турьи, затянутой густым пластом белого тумана, веяло холодным ветром. Все небо было обложено темными тучами: "Хоть бы дождь не пошел!" — подумала Алена. Выйдя из хаты, она надела пиджак, застегнула его на все пуговицы. Женщины из ее бригады на улице еще не показывались. "Поднялась рано, надо было подождать немного дома".

Но в хату она не вернулась, зная, что женщины сдержат свое обещание, не опоздают.

И правда, уже на повороте от села к колхозному двору се догнала Ольга.

— Ну вот, к двору пойдем вдвоем, — сказала она, стараясь отдышаться после быстрой ходьбы.

— Хоть бы дождь не нагнало. Тучи какие…

— Разойдутся, — успокоила Ольга.

Алена шла молчаливая, задумчивая.

Ольга, наоборот, весело болтала всю дорогу.

— Рано как! Еще даже телят и коров не слышно… Моя Аринка спит сла-а-адко! — она счастливо улыбнулась ясной открытой улыбкой. — Как уходила, накрыла ее, а она и не шевельнулась. Если б ты, Аленка, видела, как спит! Ручки раскинула, вот так… Ну, мне во двор, за жнейкой.

Алена не ответила. Ольга удивленно посмотрела на нее и только теперь заметила, что Алена совсем ее не слушала, думая о чем-то своем.

Над полем, над широким простором вставало утро. На придорожной траве, в лепестках ромашки, на листьях подорожника, на белых головках одуванчика, что росли вдоль дороги, холодно сверкали капли росы. Стояла глубокая тишина.

"Если сегодня постараемся, может какнибудь завтра до вечера управимся, — думала Алена. — И то — позднее всех…"

Первой начала работать жнейна. Ею управляла Ольга, которая за все время жатвы никому в бригаде не уступала этого места и считалась лучшим жнецом. Все, за что бы ни бралась Ольга, она делала аккуратно и старательно. Вместе с Аленой она горячо переживала все неудачи бригады

Женщины собрались на поле дружно и сразу же взялись за работу. Небо постепенно светлело. Алена проверила, все ли иа месте. Оказалось, что в поле вышло сорок четыре человека — больше, чем в прежние дни, — сегодня пришли несколько колхозниц, которые обычно на жатву не ходили. Четыре девушки-подростка, которые жали впервые, чувствовали себя среди взрослых неловко, как новички в школе.

Алена отвела им отдельный участок, назначила старшую. К ним присоединилась бабка Фрося, молчаливая, суровая женщина:

где ей в ее годы равняться с молодыми жнеями! В другие дни бабка оставалась дома и ходила за внуками, а сегодня отнесла мальчишку в ясли и вышла в поле.

Мужчин и парней — их было девять человек — Алена направила возить снопы.

^1 Когда все уже приступили к работе, явился Игнат Борщевский, муж Маланьи.

Он неуверенно подошел к Алене, чувствуя себя неловко под внимательным взглядом женщин.

— Во. т я пришел… — Он оглянулся на жней. — Я сам пришел, — добавил он громко, безразлично уставившись на охапку овса, которую Алена забыла положить на стерню и все еще держала в руке. В голосе Игната Алена почувствовала растерянность. — Нс хочу быть в стороне, отщепенцем, одним словом… Вот назначай на работу, бригадир.

— Байбак! Сколько я за тебя стыдобы приняла! — не утерпела тетка Маланья.

— Тихо ты, пулемет! От же язык! А разве ж мне приятно перед людьми? У меня, небось, тоже живая душа, а не, к примеру сказать…