Горячие моторы - [78]

Следующим пунктом назначения было Жжёново. Мы приближались к Москве. Утром 3 декабря мы подошли к Роджествине (Рождествено. – Ред.), без боя заняв село, мы заняли там оборону. Широкое, покрытое ослепительно-белым снегом поле протянулось на восток до леска, скрывавшегося в морозной дымке зимнего дня. За этим леском начинались пригороды Москвы[24].

Деревянные дома выстроились вдоль дороги до самого спуска. Нам поставили задачу охранять прямую как стрела дорогу на Москву[25].

Вместе со связными роты мы забрались в один из небольших домов. Одни дремали, другие спали. Взвод связи соорудил временную землянку под командный пункт. Стоял пронизывающий холод. Сколько градусов? Этого мы просто не знали, но чувствовали – в последние дни стало значительно холоднее. Поговаривали о минус 30–40 градусах[26]. Никакого зимнего обмундирования до сих пор не поступало. Да и как оно могло поступить? Для нас оставалось вечной загадкой, как тыловикам удавалось подвозить за несколько сотен километров горючее и боеприпасы. Конечно, случались и перебои, но для мотоциклов горючее мы находили всегда.

Мне на дороге часто встречались грузовики войскового подвоза. По моему мнению, водители, вынужденные в таких условиях перевозить все необходимое для армии, невзирая ни на снег, ни на холод, ни на слякоть, ни на ужасающие дорожные условия, никакими тыловиками не были. Потому что от них нередко зависело, выживут их товарищи на передовой или погибнут. И не от них зависело отсутствие у нас зимнего обмундирования. Его не было вследствие допущенных на самом высоком командном уровне ошибок в планировании. Не нужно быть офицером-генштабистом, чтобы знать, что в России зимой довольно холодно! И нечего было сетовать на то, что, дескать, именно в этом году зима выдалась на редкость холодной даже для России[27]. В письмах от родных мы читали, что по всей Германии организуется сбор теплой одежды для войск Восточного фронта и что все, кто мог, отдавали самые теплые вещи. Но для нас лично эта помощь явно припозднилась. Дело в том, что первые партии теплой одежды стали прибывать на фронт лишь в январе, когда обморожения приняли размах эпидемии.

А мы тем временем напихивали полные сапоги газет, причем не важно, что это были за издания – «Правда» или же «Ангрифф». Мы снимали с русских меховые шапки и оборачивались вокруг пояса разорванными надвое одеялами. И шли на русских в атаку не только ради выполнения боевой задачи по захвату территории, но и в надежде разжиться теплым обмундированием. Как в свое время высказывался Фридрих II Великий: «Раз у вас нет боеприпасов, отбейте их у врага!»

Та же история была и с расквартированием. Нам было наплевать на тактические аспекты захвата той или иной деревни, главным для нас было найти подходящее место для ночлега. Избу потеплее. И побольше дров в печке. Когда мы смотрели на весело полыхавшие и потрескивавшие в печи поленья, наше настроение заметно улучшалось. Мы научились оценивать мелкие радости быта. Когда выдавалась свободная минута, кто-нибудь из взвода связи вслух читал ежедневные сводки Верховного главнокомандования вермахта (ОКВ), причем не скрывая иронии. А когда читавший, передразнивая диктора «Великогерманского радио», торжественным голосом продолжал, что «…наши доблестные войска, невзирая ни на снег, ни на мороз, продолжают наступать», тут Лойсль высказывался:

– Мне так радостно это сознавать, что просто не могу!

Хакебайль, Гёрлитц и Дитрих погибли. Хакебайль погиб в составе противотанкового расчета восточнее Киева. Гёрлитц был мотоциклистом-посыльным в дивизии[28] СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», а Дитрих, будучи моряком, нашел последнее пристанище на дне Атлантики.

В детстве нас было водой не разлить. Ни одного выходного дня мы не проводили дома. Либо ездили на велосипедах куда-нибудь подальше изучать живописные пейзажи, либо просто ставили палатку неподалеку от города и распевали старые солдатские песни. Мы жили в «романтическую эпоху»! В 1938 году мы проехали Тюрингенский лес, добрались до реки Зале и сидели на ее берегу, болтая в воде ногами. Какими же далекими казались теперь эти прекрасные времена гитлерюгенда. В живых из всех нас оставался только Хан, служивший в десантных частях. Как-то он даже прислал мне письмо из Нарвика.

Но самое жуткое еще предстояло пережить! В одном из писем от матери было вложено извещение о смерти, опубликованное в местной газете, – черная рамка и так далее. Одним словом, как полагается. Я сначала даже не понял, кого оно касалось. А потом понял… Это была похоронка на МЕНЯ! Стандартный текст, имя, фамилия, затем место и обстоятельства гибели.

– Вернер, не хочешь взглянуть на мою похоронку? Стало быть, я уже покойник!

И передал ему вырезку из газеты.

– Ну, знаешь, это уже не смешно, – покачав головой, ответил Вернер. – Нет, с ума сойти можно – это и правда ты?

– Да, все верно. За исключением даты рождения. Мой день рождения вот-вот настанет, а вот этого моего «близнеца» – только в июле.

Нетрудно представить, как восприняли это мои родители. Они ведать не ведали, что неподалеку жил мой полный тезка, который тоже служил в ваффен СС. Все совпадало: и город, и даже район города, и то, что и тот парень был мотоциклистом-посыльным! Это все и решило! Дома не знали, что делать, пока все не выяснилось. Я – человек не суеверный, но с того дня уже не сомневался, что выживу в этой войне.