Горячее сердце - [9]

Кадры шпионов, террористов и диверсантов вербовались среди населения оккупированных районов и попавших в плен советских военнослужащих. Склонять к измене Родине удавалось антисоветски настроенных, морально неустойчивых людей, всякого рода подонков, готовых на любую подлость и преступления.

Приобретенные в спешке, такие агенты (многие были малограмотными людьми) не проходили никакой разведывательной или диверсионной подготовки, для них не разрабатывались специальные легенды прикрытия. Им лишь рекомендовалось, как правило, выдавать себя за военнослужащих, вышедших из окружения или отставших от подразделений, или за гражданских лиц, бежавших из захваченных немцами районов. Перебрасывались они через линию фронта в тыл Красной Армии почти всегда пешком и на короткое время.

Значительная часть этой быстро приобретенной агентуры использовалась для антисоветской и профашистской агитации. Ей отводилось видное место среди основных форм подрывной деятельности против Советского Союза и его Вооруженных Сил. Цель этих агентов — создание в прифронтовой полосе и ближайшем тылу Красной Армии смуты, неуверенности в победе, распространение провокационных слухов и беззастенчивой клеветы на Коммунистическую партию и Советское государство, восхваление гитлеровской Германии и фашистского «нового порядка».

Такие агенты появлялись и на Урале. Некоторые из них пытались скрыться в этом крае от заслуженного наказания за совершенные преступления.

Нежданно-негаданно объявился в родной деревне, в Пышминском районе, некий Зуткин. Земляки не забыли его, местного кулака. Но зла против него за прошлое никто не держал. Другому дивились люди: крепкий, сильный и совсем еще не старый, а не мобилизован — ни в армию, ни на заводскую работу. А местные мужчины все при деле — большинство воюет, и уже похоронки стали приходить, другие — честно трудятся.

Никто не знал, и Зуткин, конечно, о том молчал, что он успел побывать на фронте. В самое тяжелое для Красной Армии время, в сентябре 1941 года. Да повел себя подло. В первом же бою бросил оружие и перешел на сторону врага. «Что скажете, все сделаю», — были первые его слова немецкому офицеру. Обязательство верно служить фашистской Германии подписал не колеблясь.

Вермахту нужны были такие. Зуткину предложили сразу же вернуться, но не в свой полк, а углубиться в ближайший тыл соседних воинских частей и в разговорах с советскими людьми восхвалять «новый немецкий порядок», предсказывать скорый разгром Красной Армии, а ее бойцов и командиров склонять переходить на сторону фашистов.

Зуткин с рвением взялся выполнять задание. Какое-то время ему удавалось оставаться незамеченным. Однажды все-таки его спросили, кто он, чем занимается. Он прикинулся бежавшим от оккупации, потерявшим и дом, и семью, и документы. Таких в прифронтовых районах было немало. Обман удался. Но вольному передвижению с места на место и сеянию ложных слухов пришел конец. Военкомат снова призвал его в армию (ведь не знали, что он служил и даже давал присягу).

С маршевой ротой Зуткин снова оказался на передовой. Первая мысль его была — опять перебежать к фашистам. Сделать это никак не удавалось. Тогда Зуткин попросту сбежал с передовой и подался на Урал в надежде отсидеться до конца войны и потом по возможности служить своим новоявленным господам. Пакостить ему, однако, не дали. Бдительных земляков провести ему не удалось.

Попадались среди негодяев и более матерые преступники. В районе Кушвы в марте 1942 года задержали некоего Левина. Чекистам пришлось немало потрудиться, чтобы опознать в нем изменника Родины Сунгурова. В предвоенные годы он дважды судился за хищение социалистической собственности. Гитлеровская разведка его услугами, разумеется, не побрезговала — именно такого рода типы были нужны ей, — Сунгуров стал «агентом-пропагандистом». Получил поддельный паспорт на имя Левина и задание — проводить в оккупированных гитлеровскими войсками городах и селах Тульской области антисоветскую агитацию. Сунгуров вовсю активничал, распространял среди населения антисоветские листовки, брошюры и книги. Дважды в старой и рваной красноармейской форме, подпоясанной клочками веревки, снимался вместе с немецкими солдатами на звуковую кинопленку, выступал по радио по фашистским шпаргалкам с обращениями к советским военнослужащим, призывая их переходить на сторону немецких войск.

Когда гитлеровцев изгнали с территории Тульской области, Левин-Сунгуров был задержан красноармейцами. При конвоировании в соответствующий орган НКВД ему удалось бежать. И вот он пробрался на Урал. Здесь решил скрыться от следствия; и суда. Бдительность работников Кушвинского железнодорожного узла прервала преступную деятельность вражеского «пропагандиста».

Таких, как Сунгуров и Зуткин, немало было разоблачено свердловскими чекистами. Ни одному из них — ни одному! — не удалось внедриться в рабочую или колхозную среду, найти единомышленников. Каждый раз и на фронте, и в тылу этих предателей встречала бдительность советских людей, презрение и всеобщая ненависть к изменникам Родины. Потому-то столь скоро становилось известно органам безопасности о появлении в селах и городах области идеологических диверсантов и других немецких агентов. Это было первое и значительное поражение разведывательно-подрывных служб вермахта в тайной войне с советской контрразведкой.