Горячее сердце - [26]

— Что… Что… случилось? — улыбнулся Добош. — Твоя… Катья… Согласилась… стать… как это по-русски? Хозяйкой твоей? Супружницей?..

— Что Катя! Пляши, мадьяр, и ты! Радость-то общая!.. В Питере — революция! Социалистическая! Понял! Мы победили! Временное правительство — тю-тю… Следом за царем кувырком! Вся власть солдатам, рабочим и крестьянам! Земля бесплатно — всем! Ленин сказал. А он врать не будет! Голова!.. Знаешь, а потом и у тебя в Венгрии революцию сделаем! Пляши, мадьяр! Не жалей подошв!

Добош с Кузьмой махнули в Барнаул, где формировались красные отряды.

А в конце апреля 1918-го Добоша приняли в партию большевиков.

Сутуловатый сибиряк-рабочий в железнодорожной тужурке, которая так обтягивала его могучую фигуру, что, казалось, при резком движении расползется по швам, дружелюбно пожал Добошу руку и вручил партбилет.

Через день он же давал задание Добошу:

— Партия поручает тебе ответственную работу, товарищ Иосиф. Поедешь в Тобольск. К военнопленным. Агитатором. Слышали, как ты на митинге говорил! Сделай, чтобы все сознательные иностранцы перешли на нашу сторону. А другие — пусть держатся подальше от Чехословацкого корпуса…

Добош знал, что корпус сформирован из таких же, как он, пленных австро-венгерской армии, и чехов, которые жили в России. Корпус стоял на Украине. Но Антанте удалось добиться, чтобы корпус был объявлен частью французской армии и выведен за границу через Сибирь и Владивосток.

Добош только вчера слышал сам, как чешский офицер, сочувствующий революции и сбежавший из корпуса, сообщил, что в эшелонах чехов, уже пересекающих Урал и Сибирь, готовится мятеж. Чехам должны объявить, что большевики не пропускают их во Владивосток, будут их разоружать и бросать в лагеря…

Рабочий-железнодорожник обнял Добоша не прощание:

— Поторопись… Чехи на подступах к Тобольску… Будь настороже. Поберегись. У чехов дельная контрразведка.

Добош не уберегся. Когда чехи и белогвардейцы ворвались в Тобольск, Добош поспешил слиться с толпой военнопленных, но один из них — будапештский лавочник — вышел вперед и указал на Добоша:

— Большевик. Агитатор.

Допрашивали Добоша так, что он дважды от ударов терял сознание.

— Молчишь? К стенке его! — рассвирепел казачий есаул. — К стенке красного гада!

Неожиданно воспротивился присутствующий при допросе чешский офицер:

— Господин есаул! Это венгерский подданный, и не вам распоряжаться его судьбой!

— Он большевик, а большевиков всех — русских, евреев, венгров, немцев — к стенке! К стенке! К стенке! — заорал есаул и схватился за эфес шашки, пытаясь вырвать ее из ножен. Руки его тряслись, он был страшен.

Чех расстегнул кобуру и загородил Добоша:

— Не забывайтесь, господин есаул, здесь пока командую я. И за превышение власти… Я вас прикажу… арестовать!

Добош очутился в омском лагере вместе с другими военнопленными, не пожелавшими присоединиться к белочехам.

Через несколько дней к Добошу подошел немецкий солдат в пенсне, тощий, длинный, прыщеватый, похожий на недоучившегося студента. Но шрам на левой щеке, поднявшийся к виску, свидетельствовал, что этот человек встречался со смертью:

— Геноссе Добош! Я по поручению Омской подпольной организации большевиков… Нихт, нихт… Это не провокация… Вир… Мы получили задание устроить вам побег. Вас выведут эти цвай зольдатен, — он указал на двух караульных, стоящих в отдалении. — Они… как это сказать? Получайт рубли… Подкуплены. Потом они нах хаус… ин деревня… Как это по-русски… Дезертирен.

Добош не выдержал:

— Я знаю немецкий. Говорите на родном языке.

Тощий солдат объяснил, что Добошу достали румынские документы, что он будет под именем Антонеску поваром в ресторане…

Когда в Омск вступили красные, «повар-румын» снова превратился в мадьяра Добоша. Он собрал из военнопленных немцев, венгров и живущих в России китайцев отдельный интернациональный отряд. Сразу же повел его в бой. Надо было ликвидировать казачью часть, оставшуюся в Омске… А потом бил белочехов, белосербов… Спал урывками. Времени не хватало, надо было достать обмундирование, оружие, патроны.

Один из его бойцов-китайцев одобрительно поцокал языком:

— О, начальник… Жить долго-долго будешь.

— Почему? — удивился Добош.

— У нас в Китае пословица: у кого есть дела с утра и до вечера, тот долго проживет.

И вдруг Добоша вызвали в СибЧК:

— Сдайте отряд своему заместителю.

— За что? — обиделся Добош.

— Вы назначены командиром отряда красных коммунаров при ЧК.

Сколько лет с тех пор прошло. Теперь Добоша считают опытным чекистом: за спиной — командирские курсы в Омске и в Москве, подавление бакинского мятежа, екатеринбургская отдельная бригада войск ВЧК, работа уполномоченным ГПУ по Шадринскому уезду и хлопотная должность помощника начальника экономического отдела полномочного представительства ОГПУ по Уралу…

За окном загудел пароход. Совсем близко шумела Кама. Так захотелось постоять хоть немного на ее крутом берегу.

Добош взглянул на часы. Машина придет через тридцать минут. Можно успеть спуститься к Каме.

Речной простор сверкал на солнце. Пришлось на миг даже зажмуриться.

Добош присел на траву. По Каме плыл старенький колесный, но все еще нарядный пароход. Чумазый катер тянул длинный изогнутый плот, на краю которого стоял малюсенький дощатый домик.