Горячее селение Амбинанитело - [22]

Я сидел задумавшись, держа в руке последнюю брошюру, и не заметил, как кто-то вошел в хижину. Рамасо. Слишком поздно положить книжку на место. Впрочем, к чему? Рамасо мгновенно понял, что произошло. Ужас мелькнул в его глазах. Он остановился посреди хижины, ошеломленный, онемевший, почти без сознания.

Хочу его подбодрить и смотрю на него как можно доброжелательней. Брошюру заботливо устанавливаю на полку.

— Я посмотрел вашего «Тартарена из Тараскона»… — говорю, шутливо подмигнув глазом.

Но он прерывает меня и умоляюще произносит:

— Скажите, вазаха, ведь вы честный человек, не правда ли?

— Да.

— В таком случае прошу сказать откровенно, что вы намерены предпринять?

У Рамасо суровое и выжидающее выражение лица.

— Прежде всего я намерен, — стараюсь говорить совсем непринужденно, — намерен просить вас, Рамасо, улыбнуться. К чему такое мрачное лицо?

Учитель делает мягкий жест рукой, как бы желая превозмочь овладевшее им напряжение, и берет себя в руки.

— Простите, — говорит он сдавленным полушепотом.

— Нет, — перебиваю я. — Это вы меня простите за то, что я вторгся в вашу тайну. Но я не так уж виноват. Ваша вади велела мне дожидаться вас здесь, шкафчик был открыт, и я ничего дурного не имел в виду, заглянув в ваши книги…

— Так вы не донесете на меня колониальным властям? — спрашивает Рамасо, пристально глядя на меня.

— Нет, — улыбнулся я. — Я не доносчик, и к тому же слишком ценю вас и ваши взгляды… Неужели вы думаете, Рамасо, что каждый европеец, приехавший к вам, обязательно должен быть приспешником колониализма и империализма?

— До сих пор так это и было.

— Значит, я исключение. Впрочем, должен напомнить, что я не француз, а совсем другой национальности.

— Знаю.

— И я принадлежу к народу, лучшие сыны которого обычно шли рука об руку с теми, кто сражался за свободу.

Рамасо кивком головы согласился. В хижине воцарилось молчание. Меня очень интересует, каким образом эти книги попали к учителю. Осторожно, чтобы не вызвать недоверия, прошу его ответить на этот вопрос.

— Подробностей я никому не могу открыть, даже собственной жене, — говорит Рамасо. — Во всяком случае могу вас заверить, на Мадагаскаре я не одинок и всюду на важнейших участках находятся мои товарищи. А как эти книги попали на остров? Многие матросы французских судов, которые приходят на Мадагаскар, состоят в партии. И вот, понимаете…

Затем, перейдя на другую тему, Рамасо предостерегающим голосом напоминает:

— В скором времени, может быть завтра, может быть послезавтра, возвращается в Амбинанитело шеф кантона Раяона.

— Раяона происходит из племени ховов? — спрашиваю я.

— Да. Он чужой нам и как человек другого племени и как чиновник колониальной администрации.

— Не беспокойтесь. Никому, кроме моего товарища Богдана, я не скажу ни слова, а за Богдана я ручаюсь.

— Благодарю вас.

Мне тут же припомнился аналогичный случай. Несколько дней назад старый Джинаривело рассказал мне о раздорах между родами заникавуку и цияндру. Тогда я, так же как и сегодня, должен был торжественно клясться и уверять в своей лояльности. Когда же изменится положение и к нам с доверием и дружбой будет относиться вся деревня, а не горстка жителей?

Рамасо запирает на ключ шкафчик с книгами и ключ кладет в карман.

— Динамит, — с улыбкой говорит он, показывая глазами на полку, — который в свое время взорвет всю колониальную систему.

— Однако пока это только грозное фади, — добавляю я.

— Но фади, — говорит с усмешкой Рамасо, — грозное для администраторов, а не для мальгашей.

РАЯОНА, ШЕФ КАНТОНА

В деревню возвратился из объезда шеф кантона — староста и приступил к своим обязанностям в большом доме рядом с нами. Во дворе дома теперь полно людей. Жители долины с обоих берегов реки приходят платить налоги.

Староста, молодой человек из главного племени ховов, давних владык Мадагаскара, прибыл сюда из самой Тананариве. Как и всякий хова, он горд и всегда приятно улыбается. Фигура у него щуплая, лицо некрасивое, кожа светлая, как у японцев. У него есть жена, красивая темная девушка из местного племени бецимизараков. Племя подарило ему девушку в качестве выкупа и действенного талисмана для смягчения налогов. Шеф кантона — единственный представитель французских властей в долине Амбинанитело — сила и хозяин. Он окончил в столице административное отделение школы La Myre de Vilers. У него проницательные живые глаза, он хорошо говорит по-французски, а думает по-ховски; вьется и сгибается под тяжестью невероятного честолюбия. Хочет быть образцом европейской цивилизации. Он многого достиг, но в голове у него сплошная путаница.

Под вечер он приходит ко мне с визитом, попивает ром и незаметно изучает мое лицо. Он знает все — знает, что я ищу следы Беневского, а Богдан

— птиц и насекомых. Обо всем доложили ему наши соседи.

После второй рюмки он доверительно рассказывает о своей миссии в долине: внедрять цивилизацию среди бецимизараков, на которых, разумеется, смотрит несколько свысока и старается им привить добропорядочные нравы.

— Какие именно? — допытываюсь со всей благожелательностью.

Раяона немного озадачен моим вопросом и, задумавшись, теребит рукой губу.