Горячее селение Амбинанитело - [21]

— Смелая жаба! — воскликнул учитель Рамасо. — Правильно поступила, разоблачив хищного крокодила. Но сказка не должна на этом кончаться. В ней не хватает главного.

— Чего? — полюбопытствовал мальгаш.

— В реке появится новый крокодил и станет пожирать зверей так же, как его предшественник.

— Ну, тут уж ничего не поделаешь, — говорит Манахицара.

— Крокодил крокодилом и останется, — бросает другой мальгаш.

— Неправда! Вы слышали, что могущество крокодила длилось ровно столько, сколько страх заставлял других животных быть беспомощными. Рассказ должен иметь продолжение: крокодил пожирал одну за другой свои жертвы, потому что звери шли в одиночку, не помогали друг другу. Жаба должна научить, что, только объединившись, они будут непобедимы. Жаба должна объединить все живое, и когда появится новый крокодил, его встретит боевое содружество прежних жертв. Такое должно быть продолжение сказки о короле-крокодиле.

Наступило выразительное молчание.

— В том, что сказал Рамасо, есть правда, — промолвил Джинаривело.

ГРОЗНОЕ ФАДИ

На следующий день после этого разговора я навестил учителя в его хижине, которая стояла в центре деревни против обширного школьного здания. Рамасо я не застал, но его вади, жена, приветливо пригласила меня зайти и подождать мужа: его позвали к внезапно заболевшей женщине, но он, наверно, скоро вернется. Я вошел и сел на стул, стоявший у стены. Тем временем вади куда-то вышла. В хижине две комнатки, стены которых, так же как и в нашей хижине, сооружены из густо сплетенных волокон растения фалафа. Среди более чем скромной обстановки выделялись стол, покрытый бумагой, и над ним полка. Полка для этих мест несколько необычная. Это скорее шкафчик с дверцей, запирающейся на ключ. Дверца сейчас приоткрыта, и видны книги.

Меня одолело любопытство. Я подошел и взял первую попавшуюся книгу. «Тартарен из Тараскона», — прочел я французское название на обложке и с нежностью взглянул на старую знакомую, забредшую в столь отдаленные места. Книга тонковата. Вероятно, популярное сокращенное издание. Перелистываю страницы, сразу видно, что текст изменен и как будто переделан. Но что это? Читаю подчеркнутую, вероятно, самим Рамасо фразу: «В той же мере, в какой будет уничтожена эксплуатация одного индивидуума другим, уничтожена будет и эксплуатация одной нации другой.

Вместе с антагонизмом классов внутри наций падут и враждебные отношения наций между собой».

Это «Тартарен из Тараскона»? Странный Тартарен! Листаю дальше, снова подчеркнутое карандашом место. «Так же как деревню она сделала зависимой от города, так варварские и полуварварские страны она поставила в зависимость от стран цивилизованных, крестьянские народы — от буржуазных народов, Восток

— от Запада».

В высшей степени заинтригованный, заглядываю в начало книги и здесь нахожу отгадку: за обманчивой обложкой «Тартарена из Тараскона» скрывается титульный лист подлинной брошюры: К.Маркс и Ф.Энгельс, «Коммунистический манифест».

Так вот оно что! Значит, бурное историческое течение добралось и до этого затерявшегося мадагаскарского селения, пребывавшего, как мне до сих пор ошибочно казалось, в вековом безнадежном омертвении среди рисовых полей и безлюдных гор. Житель колонии, читающий «Коммунистический манифест», и читающий, как это видно из подчеркнутых мест, с увлечением, — личность по-настоящему опасная для колонизаторов. Теперь мне стало понятно, почему Рамасо с такой неприязнью отнесся к нашему появлению в Амбинанитело. Он опасался белых людей, связанных в его представлении с колониальным режимом.

Я положил книгу на место и задумался: хорошо ли быть чрезмерно любопытным и вторгаться в чужую тайну? Но искушение было слишком велико. Я заглянул в другую книгу с обернутой в бумагу обложкой. На многих страницах пометки, сделанные красным карандашом. Книга озаглавлена: «О праве наций на самоопределение». Автор — Ленин.

Беру с полки следующий том. И здесь читателем сделано много пометок. Одной фразе Рамасо, по-видимому, придавал особое значение — она была несколько раз жирно подчеркнута в конце одной страницы и в начале другой.

«Великое мировое значение Октябрьского переворота в том, главным образом, и состоит, что он:

1) расширил рамки национального вопроса, превратив его из частного вопроса о борьбе с национальным гнетом в Европе в общий вопрос об освобождении угнетенных народов, колоний и полуколоний от империализма…»

Это слова Иосифа Сталина. В следующей брошюре, «Международный характер Октябрьской революции», тоже принадлежащей перу Сталина, Рамасо сделал многочисленные пометки — увы, на мальгашском языке — с тремя восклицательными знаками в конце. Подчеркнутое рядом с пометками место в брошюре звучит так:

«…Октябрьская революция открыла новую эпоху, эпоху колониальных революций, проводимых в угнетенных странах мира в союзе с пролетариатом, под руководством пролетариата».

Необычная в хижине мальгаша библиотека и все подчеркнутые в книгах места, относящиеся к проблемам колониальных народов, не оставляли сомнений в духовном облике учителя Рамасо: это борец за освобождение своего народа от ига колониализма. Пути освобождения он видит в идеях, выдвинутых Октябрьской революцией.