Горячее лето пятьдесят третьего... - [4]

Судоплатов торопливо надел фуражку, вскочил и вытянулся по стойке смирно.

— Так точно, товарищ генералиссимус!

Повинуясь молчаливому кивку Сталина на стул, снова сел.

— Не на параде, товарищ Судоплатов. Чайку глотните.

Павел Анатольевич Судоплатов послушно сделал глоток.

— С капиталистами нельзя по-доброму, товарищ Сталин. Они на поверку оказались ничем не лучше фашистов. Согласен, что возрождать именно Коминтерне не стоит, покойный и при жизни большим авторитетом не был, а возрождённый будет нам скорее обузой, чем помощником. Их лучшие кадры, мы, и так сможем использовать напрямую, нам больше не нужны попутчики среди всякой анархистско-троцкистской левой сволочи. Авторитет СССР, после великой войны, больше не нуждается в подкреплении какими-то интернационалами.

— Согласен, товарищ Судоплатов. Кадров я вам подкину, молодёжь уже идёт нам на смену. И ещё одно, Шестнадцатого декабря будьте в центральном аппарате МВД и понаблюдайте за реакцией, а понадобится, то и силу примените. Подчиняю вам Кремлёвский полк, временно, до шестнадцатого. Если экстренно понадобится связь — обращайтесь только лично к Власику, никаких курьеров, никаких телефонов, он уже предупреждён.

12 декабря 1952 года, Кремль, Кабинет Сталина

К полудню, когда Иосиф Виссарионович Сталин вошёл в свой рабочий кабинет, в приёмной его уже ожидали заместитель Председателя Совета Министров, Георгий Максимилианович Маленков и министр Иностранных Дел Андрей Януарьевич Вышинский. Странная, хоть и кратковременная болезнь Вождя, когда он наотрез отказался показаться врачам, а принять согласился лишь своих детей, породила множество самых разных версий, вплоть до самых печальных, но бодрый вид товарища Сталина, все их решительно опроверг. Министры даже переглянулись от неожиданности. Сталин, как им показалось, помолодел лет на десять. Поздоровались, расселись.

— Товарищи, как вы помните, на тридцать первое декабря назначена передача КВЖД Китаю. Так вот, она не должна состояться под благовидным предлогом. Существует серьёзная опасность, что «миротворцам ООН»[2] удастся удержать за собой юг Кореи, поэтому контроль и управление КВЖД жизненно важны для нашей Военно-морской базы в Порт-Артуре. Китайская коммунистическая партия — ПОКА, конечно, наши товарищи, но они не имеют опыта управления такими сложными структурами, и передача им управления ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ — ничем не оправданный риск.

Слова «пока» и «во время войны» Сталин выделил интонацией и сделал паузу, наблюдая за реакцией министров, оба замерли в ожидании продолжения. Восемь лет войну старались не поминать лихом, слишком уж большое горе советскому народу она принесла, и вот снова, а ведь казалось-бы ничего не предвещало…

— Да, товарищи, снова на пороге война, и даже если нам удастся избежать прямой войны в Корее, обойдясь «испанским» вариантом с добровольцами, то мы неминуемо сцепимся где-то в другом месте, поэтому нам следует сразу проявить должную решительность. Наше миролюбие не должно принимать характер постоянных уступок.

Товарищ Сталин уже знал, что СССР испытает водородную бомбу намного раньше, чем США, что намного раньше выйдет в космос, поэтому принял твёрдое решение драться за Корею до полной победы. К тому же знание того, что его преемники, идя на постоянные уступки, доуступались в итоге до добровольной капитуляции и роспуска Союза, придавало этому решению некий фатализм. Голос его звучал с какой-то неслыханной до сего момента интонацией, и если бы присутствующие не были убеждёнными атеистами, они бы подумали, что это интонация пророческая. Но проняло в итоге и атеистов, первым взял слово Вышинский.

— МИД немедленно займётся подготовкой нового договора с китайскими товарищами. КВЖД с полосой отчуждения попытаемся привязать к московскому договору от 1950 года[3]. Мы им предложим что-нибудь взамен?

Вышинский, бывший ещё сокамерником Сталина в Баиловской тюрьме, и близко знавший его уже почти полвека, почувствовал тем не менее в посыле Вождя нечто новое. «Похоже, что китайцы нам уже не совсем товарищи…»

Сталин оценил завуалированную шутку старого соратника.

— Что-нибудь обязательно предложим, товарищ Вышинский. Хорошо подумаем, всё посчитаем и предложим. Но договор о КВЖД не может так долго ждать. Товарищ Мао приглашён мной в Москву для обсуждения широкого круга вопросов, оставим вопрос компенсации до его приезда. Ещё по вашим каналам…

Товарищ Сталин протянул министру иностранных дел папку, Вышинский начал развязывать тесёмки, Маленков демонстративно отвернулся, вдруг заинтересовавшись чем-то в углу кабинета. В папке лежал лист бумаги, на котором рукой Сталина весьма загадочное поручение.

«Срочно! По каналам МИД разыскать и бережно, без огласки, доставить в Москву гаванского адвоката Фиделя Алехандро Кастро Рус 1926 г. р. и аргентинского доктора Эрнесто Рафаэля Гевара де ля Серна 1928 г. р. (может оказаться в любой из стран Латинской Америки, искать в лепрозориях и больницах для бедных)».

Андрей Януарьевич прочитал, кивнул Сталину утвердительно и закрыл папку. Маленков наконец рассмотрел всё интересное в углу, и нарушил молчание.