Горячее лето - [3]

— А как же: плохого я бы не выбрал.

— Что говорить, — как будто одобрительно и в то же время с оттенком неопределенности ответил Егоров, задумчиво смежая глаза. — Воевали, поди?

— Было дело.

— И долгонько?

— До конца. До Лабы. В Чехословакии так Эльбу называют.

— Угу, — все так же задумчиво и уклончиво подтвердил Егоров.

Весь день Карпов ходил от объекта к объекту. Не все ему с первого взгляда здесь нравилось, однако его ни на минуту не покидало возбуждение: он дышал воздухом весны и стройки.

Внезапно появившийся Хазаров издали приветствовал:

— А, молодой специалист, здравствуйте. Ну, как? Привыкаете? Присматриваетесь? Так-так… — Он не подал руки, тотчас отвернулся и пошел к каменщикам.

— А ну-ка, постой! — крикнул он молодому парню. — Эка ты неповоротлив, батенька.

Начальник собственноручно снял с него фартук, привычным ловким движением накинул на себя и взялся за увесистые шлакобетонные камни. Он легко, быстро, один за другим укладывал их, играючи орудовал мастерком, разравнивая раствор.

Карпов невольно залюбовался Хазаровым, даже позавидовал ему. Мастер, артист, ничего другого не скажешь. Резок Хазаров, да зато деловит. В сущности Карпову всегда были симпатичны люди крепкой деловой хватки.

Доброго волнения от встречи со стройкой хватило на один день. Уже следующим утром Карпов смотрел вокруг иными глазами.

Только еще началось строительство домов, а вокруг — кучи мусора, битого кирпича, камня, земли. Рабочие гоняют тачки со строительными материалами по небрежно, наспех положенным доскам. Частенько тачки соскальзывают с них, иногда сваливаются набок. Кирпич лежит беспорядочно, в случайных местах. Брать его неудобно, возить далеко. «Как же так? — думал Владимир. — Непонятно».

Всеми делами, большими и малыми, вершит Хазаров.

— Ребята, на горизонте вездесущий! — слышится иногда возглас из группы молодежи, присевшей погреться на солнышке.

— И всеведущий! — вторит другой голос.

Группа мгновенно тает. Каждый опасается попасть ему под горячую руку.

Хазаров ходил, почти бегал по строительной площадке целыми днями, неутомимый, неугомонный. Он, как снег на голову, являлся тут и там, укорял, учил и требовал.

Четыре дома, полученные Карповым «на откуп», подвигались плохо. Каменщики никак не могли оторваться от фундаментов.

Слов нет, Егоров работает много и добросовестно. Однако в его бригаде все-таки не чувствуется руки строгого хозяина. Зеленая молодежь — много с нее возьмешь? Иному бригадир толкует, толкует, потом махнет рукой и сделает сам, только посмотрит грустно и задумчиво.

— Неважные у нас дела, Егоров, — качал головой Карпов.

— Хвалиться нечем, — отвечал тот.

О делах бригадир разговаривал неохотно. Перед Хазаровым он тянулся в струнку, а с Карповым говорил только на «отвлеченные» темы.

— Давайте, Егоров, наведемте у себя порядок. Почистимся. Приберем мусор. Поправим катальные доски. Как на порядочных стройках.

— Наша, выходит, не порядочная? — усмехнулся тот. — Не любит Петрович самодеятельности, — добавил бригадир, оглядевшись вокруг.

На другой день Карпов сам расставил рабочих. Одни убирали мусор, другие готовили прочные, обитые железом катальные доски для тачек, третьи мастерили вместительные ящики для растворов и подсобных материалов.

Хазаров налетел ястребом.

— Это ч-что такое? Почему остановлена кладка, по ч-чьему приказу?

— Пути сообщения поправляем. Чистоту наводим, Платон Петрович, — ответил Егоров, опустив глаза под гневным взглядом начальника.

— А ну, давай тачку.

Хазаров проворно навалил в тачку гору кирпичей и легко, ловко покатил ее по шатким доскам. В его движениях — уверенность, сноровка, физическая сила. Тачка шла быстро и ровно, как лошадь, почувствовавшая опытного наездника.

— Вот как надо! — сердито пробасил он, останавливаясь. — Уразумели?

В нарочитой резкости, почти грубости тона сквозила гордость. Им любуются, как актером на сцене — выдающимся актером.

Карпов поймал блеск в глазах начальника и хотел подойти объясниться. Вспыхнувшие на мгновение искры тотчас погасли, на лице проступили злые морщины.

— Санитарией да гигиеной некогда заниматься. Строить надо. Строить! — закричал Хазаров и пошел прочь.

Карпов ощутил, как к щекам прихлынула кровь, а тело напряглось, точно для прыжка. Если сейчас сорваться с места, дать волю закипевшим чувствам, можно потерять контроль над собой и наделать глупостей.

Так и простоял он, до боли прижимаясь спиной к штабелю кирпичей. Кирпичи были прохладные, и по спине бежали острые, неприятные мурашки.

Обиделся, видишь ли… Самолюбие задели. С каких пор ты неврастеником стал, Карпов? Хазаров прав: он — действует, он — организует. А что кричит — эка невидаль. В армии приходилось встречаться с разными начальниками. Резок — стерпи, а вот если глуп да труслив — беда.

В следующий раз, при встрече, Хазаров, как ни в чем не бывало, поведал Карпову свои горести и обиды: умельцев мало, материалов нет, а из обещаний и добрых намерений дома не построишь! Ему надо было отвести душу, пожаловаться на управление, которое думает исключительно о заводе, а жилплощадку кинуло на его, Хазарова, плечи.

Работы на «откупных» домах идут с перебоями, с заминками, с вынужденными «перекурами». То песку нет, то гвоздей, то досок для подмостей, то каменщики наделали браку.